Змеица
Шрифт:
— Что за торги?
Ульвира не ответила, жестом указала мне на стул. Я села, с интересом рассматривая театральную сцену. Внизу размещались люди и наги, в ложах — господа в дорогих одеждах. Флаура и две ее спутницы сидели почти напротив нас. Чтобы не пересекаться с ней взглядом, я вернула его к сцене.
На нее вышел старик. Он выглядел ухоженно и дал бы фору многим молодым. Ударив о пол посохом, оповестил громким голосом:
— Первое заседание летних торгов объявляю открытым! Господа, не забывайте соблюдать регламент!
Шокировано
— Рынок рабов?! Вы меня продадите со сцены?!
И снова в ответ молчанье. Лимек подошел к краю балкона и наклонился, с интересом разглядывая происходящее внизу.
— Со сцены продают только девственниц, — добавлял паники Лимек, подтверждая мои догадки.
После его слов на ней появились первые девушки. Меня внутренне покорежило — красивые, статные и совершенно голые. Уверенным шагом они вышли на сцену. Никакого смущения, словно всегда так ходят. Зрители стали поднимать таблички, предлагая свою цену. Меня трясло, только бурнус помогал немного скрыть эмоции. Одна партия сменяла другую. Некоторых девушек покупали группами, бывали затяжные торги и за одну девушку.
Тихую деловую обстановку взорвал девичий крик:
— Отпустите! Немедленно!
Очередную обнаженную девушку вывели под руки охранники. Она единственная, кто сопротивлялся и пытался вырваться. Окружающих это явно забавляло.
— Что с ней? — спросила я.
— Не действует настой. Редко, но так бывает, — пояснила Ульвира.
— Какой настой?
— А ты думаешь, они по собственной воле так послушно разгуливают? — ухмыльнулась наставница.
Мне стало противно до тошноты, а сердце больно жалость. Лимек внимательно следил за торгами. И когда хозяин несчастной определился, обернулся к Ульвире.
— Я знаю хозяина. Здесь недалеко.
— Пойдем, — скомандовала госпожа дома Медянок.
Мы покинули ложу. Несмотря на торги, в коридоре было людно. Ульвира внимательно осмотрелась по сторонам и, заприметив кого-то в толпе, остановилась:
— Отведи Марианну к карете. Я сейчас подойду, — опираясь на трость, она пошла к группке женщин.
Я поторопилась к выходу, хотелось как можно скорее покинуть это грязное место. Неожиданно дорогу перегородил мужчина и обхватил меня за талию. Сначала решила, что это человек, но сквозь вуаль смогла рассмотреть щелевидные зрачки. Дахар!
Высокий, плечистый, с русыми кудрявыми волосами и приятными чертами лица.
— Камиль, смотри, кого я поймал? — обратился он к своему другу.
Его товарищ обернулся, и мое сердце рухнуло в пятки. Это был тот самый дахар, который пытался украсть меня из ресторана.
— Пусти монахиню, Бахрам, здесь полно приличных шаяни, — ответил он без особого интереса.
— Какая же монахиня будет ходить по Красному кварталу, еще и в сопровождении охраны? — ответил ему через плечо, пытаясь рассмотреть мое лицо под вуалью. Его руки плотно сжали мою талию сквозь бурнус. — Худенькая. Вот точно говорю — не монахиня.
— Господа, отпустите девушку, — попытался сдержанно настоять Лимек, но его раздражение было заметно невооруженным взглядом.
— Наг, ты забываешься! — рыкнул на него светловолосый дахар.
— Простите, дахар, — зло прицедил мой охранник, чем только раззадорила дахара.
— Бахрам, брось ее. Зачем тебе монахиня? Они холодные, как мороженая рыба, — произнес мой незадачливый похититель.
— Не монахиня она, Камиль. Не холодная. Я ее даже через бурнус чувствую.
— Господа, — наконец, произнесла я, — отпустите меня, пожалуйста. Моему господину не понравится, что я любезничаю с незнакомцами без его разрешения.
— Я оказался, прав! — довольно воскликнул светловолосый дахар. — Значит, господин у тебя есть. Это же прекрасно! Хорошую шаяни всегда можно перекупить.
— Бахрам! — он испепелял товарища взглядом.
— Отстань, Камиль. Я всего лишь посмотрю, с нее не убудет. Может, там красотка, которую не зря прячут под бурнусом.
Дахар потянулся к моей вуали, когда грозный голос заставил всех замолчать.
— Бахрам! Камиль! — дахар отдернул от меня руки и уставился за мое плечо.
Я обернулась посмотреть, на кого он уставился. За мной стояла Ульфира с недовольным лицом и пожилой мужчина, который объявлял начало открытия торгов. С такого расстояния я смогла рассмотреть в нем дахара.
— Шаяни тебе сказала, что ей не позволено пересекаться с другими дахарами, — прорычал старец.
— Я ничего не делал. Хотел посмотреть на девушку… я бы ее перекупил, — стал оправдываться, как нашкодивший сын перед отцом.
— Эти разговоры нужно вести с ее господином, а не с ней.
— Но она не назвала имени своего господина, — напирал Бахрам.
Губы старика сжались в тонкую линию, и на лице появился недовольный прищур:
— Это моя шаяни, и она не продается, — бросил ему старик.
На лице Бахрама появилась досада:
— Старейшина, мы не знали. Приносим свои извинения.
Внимание окружающих вмиг обратилось к нам. Дахар отошел в сторону, давая мне пройти. За мной шел Лимек. Я спускалась по ступенькам, и передо мной расступались, как перед прокаженной. Стремглав заскочила карету, за мной сел Лимек. Я откинула капюшон — мне катастрофически не хватало воздуха.
— Вас невозможно оставить на минуту! За что я плачу тебе деньги? — с ходу набросилась с претензиями на Лимека Ульвира.
— Что мне нужно было сделать? Публично убить дахара? Я в петлю лезть не собираюсь, — огрызнулся Лимек.
— Хорошо, что Дариуш, мой старый друг, пришел на помощь. А что было бы, если бы все узнали, кто такая Марианна? — не обращала внимания на отговорки Лимека Ульвира.
Глаза нага загорелись, и мне показалось, что он сейчас задушит Ульвиру. Он явно не привык, чтобы его отчитывали женщины:
— Смысл препираться? Все обошлось? Давайте забудем об это, — решила я немного разрядить обстановку.