Змеиная вода
Шрифт:
– А змеи? Когда вы решили змей использовать?
– Тогда… с Анной ещё. Увидела и подумала, что вот оно… понимаете, змей у нас и вправду много. Я их для Тоньки и ловила. Она из них жир плавила, яд вымучивала. Змеи… змеи ведь неплохие так-то. Полезные даже. У нас под домом ужики живут, я им молочко выставляю, - даже голос Зиночкин звучал иначе, как-то по-детски что ли. – И гадюки-то… если знать, где искать, то легко найти можно.
Она сложила руки на коленях.
– И хорошо получалось. Они засыпали, а все думали, что змеи виноваты… и Тонька тоже.
– Погоди… а Козулина? Она же детей не хотела…
– Козулина? –
Возможно ли такое?
Вполне.
Всё же много догадок и мало фактов в этой истории. И Бекшеев понимает, соглашается.
– А Надежду за что ты убила?
– Надежду? – переспросила Зиночка.
– Это не я… я не убивала… я… дала просто… сестре её… лекарство… составила… для сердца… она просила…
– И ты согласилась?
Поджатые губы. И кивок, будто Зиночка признала чью-то правоту. Вздох.
– Она… видела меня как-то… в лесу… когда… и поняла… и сказала, что выдаст… полиции… что я ей должна помочь. Я сказала, что не хочу убивать Надежду. А она… она сказала, что убивать не надо. Что надо просто, чтобы Надежда заболела… что тогда Каблукова, которая старая, не допустит женитьбы. Оно и правильно, кому больная невестка нужна? И я… я посмотрела карту. Она была в Милочкином кабинете… а ключ Тонька давно сделала. Все ключи… у Милочки-то дар, она диагнозы ставила лучше Тоньки. А та брала с умным видом, если кого перехватывала лечить… в общем, не важно.
Уже, пожалуй, и вправду не важно.
– Я и посмотрела… смешала травок, таких, чтоб сердце ускорялось, если вдруг поволнуется или ещё чего. Чтоб бледнела и слабость… Ниночка таблетки и заменила.
– Сама?
– Нет… она принесла такую коробочку. Со змейками. В ней пилюля, из тех, что Надежда пила. Благо, тоже такие, которые по заказу катали, вручную. Мы и скатали новые, дело-то нехитрое… Тонька меня ещё когда научила. Да и Милочка доверяла.
– И много катали?
Зиночка затрясла головой.
– Один раз только. Но потом попросила ещё, травами уже… злая была такая. Я ей говорила, что опасно… а она сказала, что просто любит, что Надежда Каблукова как раз не любит, что у неё другой на сердце, только молчит… и обмануть, значит, хочет… и что она просто за свое счастье борется. Что имеет право.
Подтвердит ли это Ниночка?
Сомневаюсь… а Зиночке стоит ли верить? Хотя… зачем ей врать-то? Она вон призналась в убийстве стольких женщин. И зачем ей отрицать ещё одно.
– Я ей говорила, что не надо ей за Толика идти, что больной он… не надо было, конечно. Тайна… но жаль стало. Молодая совсем… меня бабка моя пристроила… к ней Каблукова-старшая пришла. Шепталась чего-то… потом оказалось, что больной Толик и надо ему уколы делать. И капельнички ставить. Но так, чтоб никто-то не знал. Каблукова помнила, что бабка у Милочкиной бабки служила и так-то всё умела и помалкивала, вот и обратилась. А та меня подпихнула… потом выспрашивать стала, что да как. Кому бы другому не сказала, а ей вот… промолчи, она ж маме житья не даст, изводить станет придирками, обзывать ленивою… маме плохо, а эта… не верит, что плохо. Клюкою тычет, заставляет вставать, работать… тварь! – это Зиночка выкрикнула, сжав кулаки. И выдохнула. – А мама и ответить не может. Я работаю…
Зиночка печально улыбнулась.
– Вы его не ругайте, он не знал ничего… про то, что я делаю, не знал. Клянусь!
– А вы…
– Я старухе рассказала, ну про болезнь его. А она смеяться начала… что вот оно как получилось, что… а потом и выдала, что я Толику сестра, получается… единокровная… что у его папаши тоже с дитями не ладилось. И что дурную болезнь подцепил он. Сперва-то у Милочкиной бабки лечился…
О чем Каблукова не сказала.
А может, и сама не знала?
– …потом Каблукова уже приходила типа лечиться, родить хотела… тогда-то бабка Милочкина ей и рассказала, как оно всё есть на самом деле.
Стало быть, знала.
Надо же… такой, казалось, откровенный разговор. А оказалось, что казалось.
– Тогда она и свела её с моим папашей. Тот тоже же ж Каблуковской крови… ну, мой дед, он ведь, я ж говорила, старого Каблукова сын нагулянный… вот… и что, конечно, если разбираться сильно станут, то это не поможет, но вот так-то дитё с лица Каблуковским будет. Кровь у них сильная, не размывается…
– И вы рассказали Анатолию? – уточнил Бекшеев.
– Да. Не сразу… сразу… ну чего я к нему полезу? Где он, а где я… так, приходила… уколы делала. Капельнички… говорили о том, о сём… он привык ко мне. Рассказывал… про жизнь свою. Про матушку…
– Ангелину?
– С нею Толик не особо ладил. Она его не любила. А он… он одинокий очень… вот мы… не подумайте дурного. Просто сидели. Чаи пили. Его ж сразу оставлять неможно, от тех лекарств и слабость, и подурнеть может. Пару раз так и вовсе наизнанку выворачивало, лёжмя лежал. Так что пили… он приносил всегда к чаю шоколад там или пирожные. Булочки всякие. Книжки тоже читать давал… а потом однажды предложил замуж за него выйти. Я тогда чуть чаем не подавилась.
– Замуж?!
Удивилась не только я.
– И главное, я засмеялась, мол, весёлая шутка… а он глядит и серьезно так говорит… мол, знает, что я боюсь… ну, после отца моего… что он меня никогда-то не обидит. Детей у нас не будет, но я хоть правду знаю. И так-то ему со мной хорошо и притворяться нужды нету. Что на баб его теперь вовсе не тянет… из-за болячки… а он и выучиться поможет, на врача или на кого захочу, а если не захочу, то и не надо. Просто поможет в жизни устроиться. И я ж по глазам вижу, что всерьез он.
Мог ли Каблуков до такого додуматься?
Мог.
И вправду… дома Ниночка влюбленная по пятам ходит. Матушка давит на женитьбу и наследников желает, несмотря ни на что. С другой стороны Ниночка, которая тоже своего требовала… а тут тихая и милая Зинаида, перед которой нет нужды играть кого-то. Которая и выслушает, и ответит.
– Ну… пришлось сказать, как есть.
– А он?
– Сперва-то не поверил. Но не разозлился. Я думала, кричать станет… а он сказал, что бабка моя ошибается и быть такого не может… потом… на другой день принес пробирку и крови взял. И унёс. Стало быть, отправил куда-то, сравнивая…