Змеиная вода
Шрифт:
– А работать? – предположила я.
– Идти в гувернантки? Или куда еще? Милочка, женщины моего положения не могут просто взять и пойти… как вы выразились, работать. Сейчас к этому относятся проще, но…
Ангелина ведь пошла.
И работала себе.
И плевала она на положение. Только говорить об этом смысла нет. Не поймет. Бывают, что люди просто не понимают. Как раз тот случай.
– Значит, вы вышли замуж за Каблукова…
– Да.
– И жизнь не сложилась?
– Не то, чтобы не сложилась… он был человеком своеобразным, - Мария Федоровна позволила себе
Плевать хотел Каблуков на одобрение общества.
– К сожалению, его невоздержанность в… иного рода удовольствиях… привела к тому, что он утратил способность стать отцом. Это стало ясно не сразу. Ангелина и вправду его дочь. Но девочка. Он же придерживался взглядов, что наследовать состояние может лишь сын.
Мы медленно шли вдоль дорожки.
– Поэтому рождение Ангелины его… разочаровало. Хотя он не отказался от дочери.
Надо же, какой подвиг.
– Однако мне было сказано, что от меня ждут исполнения долга. И я не отказывалась. Я понимала, что это часть… нашей договоренности. В конце концов, я ведь получила свое…
– Что именно?
– Простите?
– Что вы получили?
– Достойное положение в обществе. Дом. Содержание…
Меня подмывало спросить, стоило ли оно того? Унижения, которое она испытывала ежедневно, потому что её супругу было плевать на неё. Невоздержанный… понимаю, что скрывается за этим нейтральным словом.
Он пил.
Играл.
И не отказывал себе в отношениях с другими женщинами, не удосуживаясь даже соблюдать приличия и скрывать эти связи от жены. Поднимал ли руку? Даже спрашивать не стану. Все равно соврут.
Да и не важно это.
– Я беременела… несколько раз. Я была здоровой женщиной…
– В отличие от него?
Выдох.
И щеки Марии Федоровны наливаются краснотой.
– Он не хотел… не хотел обращаться к целителям. Он был мужчиной. Темпераментным и активным, полагающим, что это уже говорит о том, что проблема во мне. Кроме того, какая-то из его девиц забеременела… и даже родила… правда, девочку.
– Как её звали?
– Девочку? Или ту девицу? Впрочем, понятия не имею. Её все равно не признали…
Но вот прав на наследство она не утратила, сколь знаю. Это раньше бастарды не могли наследовать, если отец не признавал их. Теперь же все стало слегка иначе.
– А все-таки…
– Послушайте. У него было столько девиц… он цеплял их, где только можно. Какие-то официантки или там… певички… актриски из числа бездарностей, которым нечего делать в театре. Просто симпатичные девки с сомнительной моралью. Он перепортил всех горничных в этом доме…
Интересно, согласия спрашивал? Или полагал себя стоящим выше таких мелочей.
– Любая более-менее симпатичная женщина становилась объектом его интереса… поэтому у меня не было подруг.
Она позволила себе коснуться огромной розы.
– Вы не пытались как-то… повлиять?
– Повлиять? – удивилась Мария Федоровна. – Дорогая, не в силах женщины повлиять на мужчину. Тем паче, мне никогда не давали забыть, кто я. Бесприданница, взятая из жалости.
А вот это она помнит и спустя годы.
Обиды.
Снова старые обиды.
– В конечном итоге он заявил, что если я не способна выносить сына, он найдет ту, которая способна…
– И вы…
– Я… мне повезло… кое-что узнать… скажем так… темперамент моего мужа достался ему в наследство от его отца. И я нашла мужчину, который был по крови близок к Анатолию… не сама… мне… - она чуть замялась. – Рассказали… и помогли сделать так, чтобы беременность наступила.
– Ваш муж…
– О, мой муж угодил в больницу. Ввязался в пьяную драку, был ранен и весьма серьезно. После оказалось, что раны заживают плохо. Понадобилось ехать в столицу. Там-то и выяснилось, что он болен… дурной болезнью… подцепил от кого-то из своих… девиц. От меня он мог отмахиваться, а от целителя… тот и пояснил, что, пусть болезнь и удалось… остановить, но счастье отцовства мой супруг вряд ли познает. Это это было весьма серьезным ударом по его самолюбию.
Я думаю.
– И как он отнесся к вашей… беременности?
– Кричал, что я ему изменила. Я сказала, что он может проверить… что это чудо, не иначе… а если он будет орать и дальше, то все вокруг узнают и о его болезни, и о его проблемах с появлением наследника. Это несколько охладило его гнев. Каблуков был весьма самолюбив. А в его представлении мужчина, не способный дать наследника, - это и не мужчина даже.
– Анализ, как понимаю, он не делал.
– Предпочел поверить в Божий промысел. И даже церкви что-то там пожертвовал… говорю же, в иных случаях он вел себя… умно.
Ну да.
Куда уж умнее. Молчи, Зима, пока с тобой говорят.
– После… того… он несколько образумился.
Несколько – это не до конца?
– Занялся делами… он сделал неплохую карьеру… и Анатолия он любил.
– Не сомневаюсь.
– Сомневаетесь. Но Анатолий родился удивительно похожим на отца. Просто копия его. Если у мужа и были сомнения, то они исчезли.
Или он предпочел отказаться от сомнений во имя репутации.
Странная штука, эта репутация… сколько ради неё глупостей творят. И ведь верят, что во благо.
– Мы с супругом нашли общий язык. Он понял, что я не желаю вреда ни ему, ни семье. Что напротив, я сделаю все, чтобы возвысить род Каблуковых… конечно, с Ангелиной получилось неудачно, но муж не желал ей зла. Как и я. Просто… у нас свои взгляды. И видите, мы были правы.
– В чем?
– В том, что она осталась бы жива, если бы послушала нас с отцом. Вышла бы замуж за подходящего человека. Жила бы в браке с ним. Родила бы детей. А не это вот все…
– Она ведь вышла замуж и родила детей. И жила в браке, - я все-таки не удержалась. Понимаю, что бесполезно, что не поймет она, но и не могу вот так, молча, все оставить.