Змеиная зона
Шрифт:
– Ваша правда, - сказала Маруся.
– Он страсть не любит. когда о нем, особенно о его прошлом...
– О работе в милиции?
– О ней, - вздохнула Маруся.
– Он помогал следствию. Ему стали угрожать. Он и ушел.
Выслушивая Марусю, Гюзель по своей недостаточной опытности упустила главное: женщина никогда не бывают до конца откровенной. Даже такая, как Маруся.
Но, догадка крепла: не Митя ли водитель того мотоцикла, на котором раскатывает загадочный убийца. Может, и есть "шлюха" та самая убийца?
31
На следующий день утром Митя появился в усадьбе. Бледный, с потухшими глазами, обросший, как бомж, он выглядел болезненным, но на нездоровье не жаловался, а правой рукой, раненой, работал вроде, как и левой. Равнодушно поздоровался, принялся что-то искать в сарае.
Гюзель незаметно за ним следила: нашел он бутылку с темной жидкостью, с гвоздя снял велосипедную камеру, в ящике с инструментом выбрал трехгранный напильник. Принялся клеить камеру.
Когда он был на чердаке, у двора остановился старенький "газик". Шофер, полный мужчина, уже пенсионного возраста, направился в калитку.
– Хозяин дома?
– поздоровавшись, спросил шофер.
– Вы имеете в виду Дмитрия Козинского?
– переспросил Семен. Этого человека он видел впервые.
– Его самого. Я - в карьер, говорят, больной. Дома лечится. А вы кто ему?
– Квартиранты.
– Понятно, - кивнул шофер мясистым подбородком.
– У него всегда квартиранты. Весной тут проживал капитан из милиции, следователь. Вы, наверное, слышали, тут мужа и жену убили. Так он вел следствие. Ему нужно было в Жабокрюковку, к родителям убитого. А тут я подвернулся. Взял его с собой... У вас попить не найдется? Жара.
Гюзель метнулась в дом, вынесла кружку колодезной воды. Пока шофер утолял жажду, Гюзель и Семен переглядывались: сейчас позвать Митю или погодить немного? Наконец-то им встретился человек, который одним из последних видел капитана Довбышенко.
– Так Митька дома?
– повторил свой вопрос шофер.
– Он где?
– На чердаке, - ответила Гюзель.
– Спуститься может?
– Если не уснул.
– И громко позвала: - Митя, к тебе гость.
Митя не спускался. Тогда голос подал шофер: - Митка! Это я, Корневич!
Молчок.
– Спит.
Нет, он не спал. Он разговор слышал, и голос, конечно, узнал. Не торопясь спустился по лесенке. Здоровой рукой подтянул замызганные брюки, издали спросил:
– Тебе - чего?
Не трудно было догадаться, что они давно знают друг друга, но у них это было заметно - и давние, видимо были, неприязненные отношения.
– "Чего-чего", - передразнил Корнеевич.
– Я вот кабинку чистил и под сиденьем наткнулся на эту штуковину.
При этих словах шофер достал из нагрудного кармана магазин с патронами.
Семен и Гюзель определили сразу: от Макарова.
– На. Передай в милицию.
Митя испуганно отшатнулся.
– Я-то тут при чем?
– Соображаю, что потерял Довбышенко. А ты с ним вроде бы дружил... Ну, даешь!..
– Митя отступил.
А шофер продолжал:
– Он что - не напомнил о потере?
– Когда?
– Когда вез его.
– Никого я не вез!
– крикнул Митя.
– И в милиции я уже не вкалываю.
Шофер держал в руке магазин, не зная, что с ним делать. А Митя:
– Сам и отвези... Если нечего делать.
– Отвез бы... Да в Каменку нет надобности. А тут друг твоего покойного друга просит перевезти его на этот раз в Табеев Стан. К татарам. У него, понимаешь, бзык.
– Темным морщинистым пальцем шофер покрутил у своего виска.
Митя насторожился. На впалых щетинистых щеках ухмылочка.
– Это ж кто друг моего друга чокнутый?
– Панасенко. Знаешь такого?
– И что за бзык?
– Мания преследования.
– Все вы чокнутые.
– А ты - жук.
Корнеевич уехал, увез с собой магазин с патронами. Митя зло смотрел ему вслед, шипел сквозь зубы, чтоб слышали квартиранты:
– Старая калоша. Когда искали свидетелей, в Москву, паскуда, подался. А вернулся - притих, затаился. Такие вот напакостят - и я, мол, не я...
Отозвался Семен:
– Так он милицейские патроны только вчера обнаружил.
– Обойму с патронами, - поправил Митя.
– У следователя, видать, из кармана выпали, когда на ухабах. Как он ещё пистолет не утерял. А эта паскуда хочет мне подсунуть, Потом докажи, что ты не верблюд.
– Он просил, чтоб ты в милицию... Ты же дружил со следователем.
– Мало с кем я дружил. И дружу... Дружу я с вашим другом - Ишутиным. Но если вы мне вздумаете передать его мотоцикл, я его тоже не возьму. А вдруг у вас что-то нечисто?
То, что Митя упомнил Ишутина и что он с ним якобы дружит, Семена уже не удивило. А вот то, что Корнеевич то ли случайно, то ли нарочно назвал фамилию человека, которого разыскивал Ишутин, не только удивило, но и заставило крепко задуматься: не в сговоре ли Митя и Корнеевич? Любопытно, как после такой их встречи поведет себя Митя?
Если сговор, Митя будет особенно тщательно следить за квартирантами.
Семен пошел на хитрость. Гюзель в их разговоре почти не участвовала, как при шофере, так и сейчас она занималась гербарием, перебирала чабрец.
– А Панасенко, - словно нехотя заговорил Семен, - небось тоже не желает очутиться в свидетелях.
– Может быть, - неопределенно ответил Митя.
– У нас свидетелем быть страшнее, чем подследственным. Опасно.
Больше о Панасенко - ни слова. Митя продолжал чинить велосипед, из тисков освободил камеру, на крепость попробовал заплату, присыпал тальком. Неторопливым сосредоточенным занятием как бы давал понять, что ни до какого Панасенко ему дела нет. Он - больной. На работу спешить не нужно.