Змеиная зона

Яроцкий Борис Михайлович

Потом, сколько Донченко не продвигался вперед, попадались только редкие кусты полыни и камень, камень, камень... Каменистые холмы до самого горизонта и лишь на спуске в Полынную балку уже знакомая посадка белой акации - зеленая полоса среди серого однообразия.

Офицеры вернулись в исходное положение - на ВПП. Донченко показал окурок. Вдвоем вернулись на место находки.

– Окурок могло принести ветром, - сказал Кормильцев.
– А вот раздавленная ящерица... Раздавили дня четыре назад. И окурку - столько же...

Итак, что было четыре дня назад?

Донченко вслух произнес то, что знал и Кормильцев:

– Три ночи назад, по свидетельству местного участкового, взлетал спортивный самолет.

– О!
– Кормильцев поднял вверх указательный палец.
– А что далеко от дороги в створе с ВПП может делать мотоциклист?

– Спросить бы мотоциклиста.

– Правильно. А мы подумаем... Думаем и - закусываем. Из глубокого кармана милицейских бриджей Кормильцев достал ржаной сухарь, разломил пополам.

– Попить бы, - высказал свое желание Донченко.

– В жару пить вредно, - иронично напомнил Кормильцев.
– Солнце только-только вскарабкалось в зенит.

Была уверенность: до ночи здесь никто не появится, а задерживаться около ВПП, - значит, себя демаскировать: вокруг, насколько видел глаз, хотя и пустыня, но каменистая - немало расщелин, по которым можно незаметно подойти и затаиться. Не исследовав придорожные расщелины, отлучаться было нельзя, нельзя было оставлять этот участок без присмотра, иначе тогда не чекисты устроят засаду, а чекистам.

Предчувствие опасности не оказалось напрасным. Уже ближе к вечеру, когда Кормильцев обозревал в бинокль склоны дальнего холма, освещенные лучами заходящего солнца, Донченко схватил товарища за руку:

– Гляди!

На самой кромке горизонта размером с муравья появилась черная точка. Она приближалась, теряясь в распадках. И вот уже заметно, что это мотоцикл. Сколько на нем седоков, разглядеть трудно даже в бинокль - далеко. Мотоцикл нырнул в глубокий распадок и долго не появлялся, а выскочил чуть ли не за сто метров от ВПП.

Поднимать голову, чтоб хорошенько разглядеть, было бы неразумно: вблизи над камнями любое движение бросалось в глаза, если, конечно, мотоциклист взглядом не прирос к дороге. А если он не один? Обычно сзади сидящий обозревает обочины. Хотелось верить, что мотоциклист случайный путник - проскочит мимо и скроется за горизонтом.

В мелкой выемке офицеры лежали на спине, прислушиваясь к нарастающему стуку мотоциклетного двигателя. И вот послышалось, как мотоциклист сбросил "газ". Колеса зашипели по гравию.

Кормильцев, отложив бинокль и не приподымая плечи, расстегнул кобуру.

Но мотоцикл не остановился на обочине, преодолев придорожную насыпь, свернул в посадку.

Кормильцев приподнял голову, увидел мотоцикл сзади: седоков было двое, за рулем - сухонький, плосколицый смуглый мужчина, в каске. Сзади сидящий вроде женщина, пышные черные волосы, подвязанные тесьмой.

Кормильцев приподнялся. Да, сзади сидела женщина, юбка подобрана, на ногах - босоножки.

Как только мотоциклисты углубились в посадку, офицеры стали отползать подальше от дороги: здесь при выезде на шоссейку их могут легко обнаружить. Хорошо, что отползли своевременно. Мотоциклисты в посадке задерживались недолго - минут пятнадцать, не больше. Обратно вырулили на шоссейку и, набирая скорость, умчались в направлении Барановки.

– Слушай!
– воскликнул Донченко.
– А не этих ли умельцев мы ждем с неба?

– По приметам, вроде они, - согласился Кормильцев.
– Но что им делать здесь да ещё среди бела дня?

– А вот что... Пойдем по их следу - узнаем.

Донченко внимательно пошарил взглядом по горизонту - не появится ещё какой-либо транспорт?
– первым пересек шоссейку, углубился в посадку.

Оба пришли к выводу: в посадку мотоциклисты свернули не для праздного времяпрепровождения, за пятнадцать минут, если они занимались любовью, как принято говорить на Западе, им никак не справиться. Хотя... А зачем тогда было спешить?

Закусывали? В пыльной и душной посадке? Вряд ли. Ближе к Барановке у самой дороги есть родничок. Там, в тени высокой скалы, обычно останавливаются путники, чтобы отдохнуть и перекусить.

Просто так в этой знойной степи без надобности не задерживаются стремятся как можно быстрее преодолеть это не полюбившееся богу место.

Пошли по следу. След привел в расщелину. А в расщелине заложенная камнями брезентовая сумка, до белизны выгоревшая на солнце.

– По моему разумению, когда-то в таких ранцах носили парашюты, сказал Кормильцев.

В сумке был не парашют, а три фонаря - с разными стеклами: красным, желтым и зеленым, бухта тонкого двойного провода и двенадцатиамперный аккумулятор.

– Вроде как светофор, - хмыкнул Донченко. При тщательном рассмотрении оказалось: все три фонаря соединены между собой с интервалами примерно двести метров.

– Какая длина полосы?
– спрашивал Кормильцев.

– Около километра, - отвечал товарищ.

– Отсюда следует, - рассуждал Кормильцев.
– Ночью здесь кто-то будет устанавливать сигнальные огни. Надеюсь, мы не опоздали. Будем ждать ночи.

– Тогда надо выйти на связь, - предложил Донченко.

– Надо, - согласился Кормильцев.
– Возвращаемся к машине.

Рация была в "уазике". А солнце уже катилось к вечеру - окунулось в оранжевую дымку. Расстояние до машины хоть и небольшое - три километра, но по меркам каменистого бездорожья это полтора часа хотьбы туда да полтора обратно - уже будет темно.

Луна зайдет после двенадцати ночи. Значит, самолет совершит посадку до двенадцати, сразу, как только потемнеет.