Змеиное варенье
Шрифт:
— …Уверяю вас, это совершенно невозможно, — горячился инквизитор. — Госпожа Хризштайн никак не могла этого сделать. Она всю ночь… — он замялся, — всю ночь просидела у постели мальчика. Жестоко избитого этой так называемой матерью!..
Я удивленно подняла брови. Кто бы мог подумать, что Кысей будет меня защищать?
— Это она меня избила! Угрожала! — взвизгнула госпожа Бергман и охнула от боли, хватаясь за грудь. — Я требую…
— Милочка, — перебила я ее, — вы бы пили меньше. Помилуйте, капитан, какая глупость! Вы находите, что госпожа Бергман избита? Я стесняюсь спросить —
Я широко улыбнулась женщине, прекрасно зная, что не оставила на ней следов.
— Мне тяжело дышать! Она сломала мне ребра! — затравленно отшатнулась от меня госпожа Бергман и схватила капитана за руку. — Похитила моего сына! Я требую, чтобы ее арестовали и вернули мне ребенка!
— Ваш сын в лазарете в тяжелом состоянии, — гневно ответил инквизитор. — Вы сломали ему руку, избили и бросили истекать кровью одного в каюте! И если бы не госпожа Хризштайн…
— Так, тихо! — гаркнул капитан, и в кают-компании мгновенно воцарилась полная тишина, стихли разговоры, и перестала греметь посуда. Теперь уже все смотрели на нас. — Я действительно не вижу на вас следов побоев, госпожа Бергман, поэтому…
— Но у меня сломаны ребра!..
— Не перебивайте меня. Поэтому я не собираюсь никого арестовывать…
— А мой сын?..
— Еще раз прервете меня, сами отправитесь под замок в каюту. Ваш сын в лазарете, можете его забрать. Вопрос исчерпан.
— Нет! — возмущенно вскинулся инквизитор. — Что значит забрать? Она его чуть не убила.
— Господин инквизитор, — капитан побагровел, теряя терпение. — Это не обсуждается. Я все сказал и не намерен больше…
Кысей перегородил ему и госпоже Бергман путь, положив руку на эфес клинка.
— При всем моем уважении, капитан, — дрожащим от ярости голосом сказал он, — я не позволю вам опять закрыть глаза на бесчинства, творимые этой… этой…
Кысей так и не подобрал приличного названия для госпожи Бергман, а капитан угрожающе сощурился и оборвал его:
— Не осложняйте нам всем жизнь, господин инквизитор. Власть Святого Престола начинается в порту, но заканчивается здесь, в море, где я слежу за исполнением закона. Посторонитесь с дороги, иначе отправитесь…
Мне надоела их перепалка, тем более, что гнев и отчаяние Кысея захлестнули меня удавкой, не давая вдохнуть полной грудью.
— Простите, капитан, — влезла я между ними, — но почему вы и господин инквизитор спорите, что делать с моей собственностью?
Капитан недовольно осекся, а Кысей шумно выдохнул.
— Вы о чем?
— Только мне решать, что делать с моим невольником Йораном Бергманом. А вы, капитан, как представитель светской власти княжества здесь, в море, — ввернула я шпильку в его адрес, — обязаны обеспечить мне право свободно распоряжаться этой собственностью.
— Какой еще собственностью? Что она несет? — простонала госпожа Бергман. — Это мой сын!
— Госпожа Бергман, настоятельно рекомендую вам ограничить употребление алкоголя, а то скоро забудете не только, как продали мне сына, но и то, как вас зовут. Вот, капитан, полюбуйтесь, еще вчера она слезно умоляла меня купить ее заморыша, а я, каюсь, сдуру согласилась.
Я вытащила из декольте сложенную пополам купчую и протянула капитану. Он скривился, очевидно, проклиная тот день и час, когда я ступила на борт его корабля, но развернул бумагу.
— Это ваша подпись, госпожа Бергман? — показал он ей купчую.
— Она меня заставила! — взвизгнула та и попыталась выхватить лист из рук капитана. — Избивая и угрожая!..
— Нет, вы подумайте только! — фыркнула я. — Что за наглость! Капитан, согласитесь, это нелепо. За ее мальчишку уплачено очень щедро, я бы сказала, непозволительно щедро. Я отдала за него не просто драгоценность ценой в 520 золотых по оценке мастера-ювелира Софи Бурже, изготовившую браслет, но и очень дорогую мне как память вещь… — здесь я нарочито всхлипнула, наслаждаясь изумлением на вытянувшемся лице инквизитора. Он не удержался и перехватил мое запястье, словно проверяя, на месте ли злополучный браслет. Я так широко ему улыбнулась, что он застыл в недоумении.
— Какой еще браслет? Она все врет, капитан, я требую…
— Замолчите обе! — опять гаркнул капитан, доходя до опасной черты. Он был из той породы людей, которые искренне и пылко ненавидят окружающих по поводу и без. Этот песочно-рыжий здоровяк не выносил женщин на борту, презирал церковников, вынужденно терпел торгашей, но более всего он ненавидел скандалы, которые нарушали его власть в привычном мирке корабля. Поэтому я очень вкрадчиво и мягко предложила ему решение спора:
— Капитан, просто пошлите кого-нибудь в ее каюту проверить мои слова. Я помню, что она спрятала браслет в шкатулку и закрыла ее на ключ.
Он скрипнул зубами и процедил:
— Обе за мной в каюту. Вы тоже, господин инквизитор.
Я попыталась освободить руку, но инквизитор подхватил меня под локоть и потащил за собой. В каюте госпожи Бергман царил беспорядок, но шкатулка была на месте, предусмотрительно спрятанная мною в ящике секретера. Я драматичным жестом указала на нее и покачнулась.
— Простите, мне что-то нехорошо… — пролепетала я, повиснув на руке у Кысея. — Здесь такой ужасный запах… Ах…
Инквизитор был вынужден проводить меня к креслу, где я и развалилась, намереваясь наслаждаться зрелищем в комфорте. Шкатулку вскрыли, и капитан подцепил и вытащил браслет с черным жемчугом. Сощурившись, он поднес побрякушку к лицу и нашел клеймо мастера, потом сверил его с купчей.
— Все сходится, — объявил он.
— Этого не может быть! Она его подбросила! Так нечестно…
— Нечестно поступили вы, госпожа Бергман, — огорченно сказала я и переплела пальцы в замок, смачно ими хрустнув. Женщина побелела и тяжело сглотнула. — Мало того, что продали мне порченый товар, так еще посмели мошенничать и обвинять меня. Поэтому по прибытии в столицу я подам на вас жалобу и стребую возмещения ущерба. А если мальчишка умрет, сумма компенсации будет удвоена.
— Госпожа Хризштайн, — выплюнул сквозь зубы капитан, — не знаю, зачем вам нужен ребенок, но потрудитесь теперь самостоятельно заботиться о вашей собственности. Чтобы больше я о вас не слышал.