Змеиный камень
Шрифт:
Я убежал. Когда я немного успокоился, то оглядел себя и увидел, что весь залит кровью.
С тех пор прошло немало времени. Мне хотелось скорее отплатить Закии за свой позор. Но, осмотрев незажившие раны, я решил пока не связываться с ним.
Однако вскоре мне всё же пришлось ещё раз сцепиться с Закией. Мы кусали и трепали друг друга что было сил. Опять вокруг нас собрались люди. Случайно к месту драки пришёл и мой хозяин.
— Каллу трусливый щенок, и ему никогда не справиться с Закией, — сказали люди, увидев брахмана.
Я заметил, что после этих слов лицо моего хозяина стало мрачнее тучи. Тогда я решил во что бы то ни стало одолеть Закию.
Я дрался с таким старанием, так действовал лапами и зубами, что повалил Закию на землю.
— Ну, сегодня Каллу творит чудеса, — говорили в толпе. — Это оттого, что его хозяин здесь. Каллу видит хозяина, и это придаёт ему смелости и силы. Во время первой драки Закия видел, что шудра всё время находится подле него, и поэтому взял верх. Сегодня же здесь брахман, и Каллу победил.
Я снова посмотрел на своего хозяина. На сей раз выражение его лица было очень довольное: ведь я не заставил его краснеть и не уронил его достоинства.
После этой моей победы хозяин подобрел ко мне и стал кормить получше. Шудра тоже стал уделять Закии больше внимания и кормил его до отвала, чтобы тот был ещё сильнее и смог справиться со мной. Но чем лучше кормили Закию, тем всё жаднее он становился.
Я видел, как однажды наша мать подбежала к дому шудры. Хозяин Закии, увидев, как она истощена, кинул ей кусок хлеба. И только было мать приблизилась к нему, как вдруг, откуда ни возьмись, появился Закия. Он с лаем набросился на неё. Но с матерью не так-то просто было справиться. Она быстро отделала негодника.
Несмотря на то что дом у моего хозяина был обмазан глиной, мышей в нём развелось невиданное множество. И это оттого, что в доме было много зерна. От мышей не было никакого покоя. Давно уже собирались расставить мышеловки и переловить всех мышей, но хозяин не разрешал. Он не хотел уничтожать мышей, так как считал, что на них ездит бог Ганеша.
То, что мыши поедают много зёрен, не очень-то огорчало хозяина.
— Бог Ганеша прибавит к нашему урожаю намного больше того, что съедят мыши, — говорил он.
Увидев установленную кем-либо мышеловку, он всегда начинал браниться. Зато хозяин пользовался среди жителей деревни славой благочестивого человека. Когда они начинали перечислять самых набожных людей деревни, имя моего хозяина называли первым.
— Брахман, — говорили люди, — не убивает даже мышей, хотя терпит от них большой ущерб. Вот он какой набожный.
Однако недолго жалел мышей мой хозяин. До тех пор, пока мыши уничтожали только зерно, он ещё кое-как терпел, но как только они принялись грызть его одежду, терпение хозяина лопнуло.
Дело в том, что часть зимних вещей брахмана была уложена в сундук, а часть висела на вешалке. Летом о зимней одежде никто не вспоминал и ею не очень-то интересовались. Осенью одежду вынули, чтобы просушить, и тут увидели, что всю её изгрызли мыши. В каждой вещи было, пожалуй, не меньше тысячи дыр. Она светилась, как решето. А одежды в сундуке было на двести, а то и на все двести пятьдесят рупий.
Тут уж хозяин не выдержал. Он сразу забыл о том^ что мыши возят бога Ганешу, и от его жалости к ним не осталось и следа. Он твёрдо решил покончить с мышами. В тот же день хозяин взял в дом кошку и купил несколько мышеловок.
Теперь послушайте, что было дальше.
Каждый день в мышеловки стали попадаться мыши. Для меня это сделалось новым развлечением. Я очень любил играть с мышами. Всякий раз, когда хозяин собирался выпустить мышь из мышеловки, он звал меня.
— Каллу, Каллу! — кричал он.
Я стрелой мчался к нему. Хозяину доставляло большое удовольствие смотреть, как я забавляюсь мышью. Я играл с выпущенной из мышеловки мышью до тех пор, пока она не переставала шевелиться. Но я никогда не ел их. И это потому, что я жил в доме праведного индуса, где не едят мяса. Мне тоже не давали мяса, и я от него отвык. Совсем другим был мой брат Закия. Он ел мясо чуть не каждый день. Часто Закия тоже принимал участие в моих забавах, а иногда к нам присоединялась и наша мать. В такие дни животы у них раздувались от мышей.
Мой хозяин весело смеялся над нашими забавами с мышами. Он был очень доволен, глядя, как мы за несколько минут уничтожаем десятки мышей. Что же осталось теперь от его жалости к мышам? Разве они уже перестали возить бога Ганешу? Разве хозяин больше не боялся уничтожением мышей навлечь на себя его гнев? Я не знал, что и подумать. Ясно было только одно: когда людям наносится маленький ущерб, но при этом растёт их слава, они терпят, но стоит только нанести им ущерб побольше, как от их терпения не остаётся и следа.
В том пруду, в котором ребятишки заставляли меня плавать, купались все жители нашего селения: и дети и взрослые. Пруд был очень глубокий; вода в нём никогда не высыхала. Каждый день жена хозяина предупреждала своего младшего сына:
— Смотри будь осторожен — не купайся, а то утонешь.
Кстати, все родители говорили детям то же самое. Но не так-то просто заставить детей слушаться. Стоило им только выйти из дому, как они бежали к пруду и затевали здесь разные игры. Одни швыряли камни в лягушек, а те, кто постарше, учились плавать.
Разве могло что-нибудь их остановить?
И вот однажды, когда ребята купались в пруду, сюда пришёл младший сын хозяина. Сначала он играл на берегу, но затем и ему захотелось искупаться. Едва он вошёл в воду, как поскользнулся и начал тонуть.
Ребята испугались и закричали:
— Мальчик утонул! Мальчик утонул!
Они только кричали, но никто из них не осмеливался броситься в воду на помощь утопающему.
Будь здесь кто-нибудь из взрослых, и он, возможно, заколебался бы и не сразу бросился в воду — спасать утопающего очень опасно: он так крепко хватается за спасителя, что они вместе могут пойти ко дну. За спасение могут браться только люди, которые хорошо плавают и знают, как спасать утопающих.