Змеиный маг
Шрифт:
Хота Элэйк было всего шестнадцать лет (по нашим меркам — сущее дитя, но люди взрослеют быстро), но она уже считалась опытной колдуньей, и я знала, что самым заветным желанием ее матери было передать дочери руководство ковеном.
Мы с Девоном смотрели, как Элэйк встала перед алтарем, который она соорудила в пустом трюме на второй палубе. Надо сказать, что на нее было приятно смотреть.
Элэйк высокого роста и хорошо сложена, (Между прочим, я никогда не завидовала людям из-за их роста.) Старая гномья поговорка гласит: «Длинный, как палка, легкий, как щепка». Но должна заметить, что Элэйк очень изящно двигается. Кожа у нее эбеновая. Ее черные волосы заплетены во множество косичек, ниспадающих на спину, и каждая косичка заканчивается синей или оранжевой бусиной — это цвета ее племени. Если она не подбирает свои косички, то при ходьбе бусины звенят друг о друга, как сотни маленьких колокольчиков.
Она была одета, по обычаям фондры, в сине-оранжевый кусок ткани, обернутый вокруг тела (только фондряне умеют так заворачиваться). Свободный конец был наброшен на правое плечо (это указывало, что она не замужем — замужние женщины крепят его на левом плече).
Ее руки украшали серебряные церемониальные браслеты, в ушах висели серебряные колокольчики.
— Я никогда не видела, чтобы ты носила эти браслеты, Элэйк, — сказала я, чтобы нарушить тишину, которая стала совсем уж гнетущей. — Это твои или твоей матери? Или это подарок?
К моему удивлению, Элэйк, которая всегда любила хвастать новыми драгоценностями, отвернулась, ничего не ответив.
Я подумала, что она просто не расслышала.
— Элэйк, я спросила…
Девон двинул меня локтем в бок.
— Тсс! Не говори ничего о ее драгоценностях!
— Это еще почему? — раздраженно прошептала я. Честно говоря, мне уже надоело ходить на цыпочках и опасаться задеть кого-нибудь.
— Она надела свои погребальные украшения, — пояснил Девон.
Я была потрясена. Конечно, я слышала об этом обычае. Новорожденной девочке на Фондре дарят серебряные браслеты и серьги, чтобы она надела их на свадьбу, а потом передала своей дочери. Но если девушка умирает до свадьбы, то эти украшения надевают на нее, прежде чем отправить по волнам Доброго моря, чтобы она соединилась с Единым.
Я почувствовала себя скверно и попыталась сказать что-нибудь, чтобы загладить неловкость, но поняла, что слова тут не помогут. Поэтому я просто села и попыталась проявить интерес к тому, что делает Элэйк.
Девон сел рядом со мной. Мебель на корабле была рассчитана на гномов Я посмотрела, как он устраивается на низеньком табурете, и на его коленки, торчащие в разные стороны, и мне стало неловко перед эльфом.
Элэйк бесконечно долго раскладывала предметы на алтаре, останавливаясь над каждым, чтобы помолиться.
— Если все люди так же молятся по поводу каждой мелочи, то боюсь, Единый давно уже заснул! — Я сказала это безо всякой задней мысли, но Элэйк услышала и укоризненно посмотрела на меня.
Я сочла за лучшее сменить тему, и, взглянув на Девона, облаченного в наряд Сабии, решила спросить о том, что уже давно интересовало меня.
— Как ты ухитрился уговорить Сабию позволить тебе занять ее место?
Конечно же, об этом тоже не стоило говорить. Девон, только что выглядевший почти веселым, сразу погрустнел и отвернулся. Элэйк обернулась и проворно ущипнула меня.
— Не смей напоминать ему об этом!
— Ну конечно! — проворчала я, потеряв терпение. — Я не должна говорить Элэйк про ее украшения. Я не должна говорить Девону про Сабию, несмотря на то, что он носит ее одежду и выглядит в платье просто по-дурацки. Ладно, если вы оба забыли, то я вам напоминаю, что это и мои похороны, и что Сабия была и моей подругой тоже. И не надо изображать, будто у нас праздничное путешествие. Все равно это не так. У нас, гномов, говорится: не стоит глотать свои слова — это портит пищеварение.
Элэйк изумленно уставилась на меня. Девон изобразил какое-то подобие улыбки.
— Ты права, Грюндли, — признал он, не отрывая печального взгляда от разукрашенного лентами, цветами и кружевами платья. Мужчины у эльфов почти такие ж хрупкие, как женщины, но они шире в плечах, и я заметила, что кое-где платье норовит разойтись по швам. — Мы должны говорить о Сабии. Я хотел говорить о ней, но боялся причинить вам боль.
Элэйк порывисто схватила Девона за руки.
— Я горжусь тобой, друг мой, горжусь твоим мужеством и самоотверженностью! Я не знаю мужчины, который был бы более достоин уважения!
От людей нечасто можно услышать такие похвалы. Девон был тронут. Он покраснел и покачал головой.
— Это был всего лишь мой эгоизм, — тихо сказал он. — Как бы я жил, зная, что она умерла… и зная, как она умерла. Мне будет нетрудно умереть, если я буду знать, что она в безопасности.
Я удивилась, почему он не подумал, как она будет себя чувствовать, когда поймет, что он умер вместо нее. Но все мужчины — что эльфы, что гномы, что люди — одинаковы.
— Так как же ты убедил ее отпустить тебя? — продолжала настаивать я. Зная Сабию и ее решимость, я не иогяа поверить, что она легко согласилась на это.
— Я не убедил ее, — сказал Девон и покраснел еще сильнее. — Вот что ее убедило, если хотите знать.
Он поднял сжатые кулаки и показал нам разбитые костяшки.
— Ты ударил ее! — ахнули мы с Элэйк.
— Я умолял ее позволить мне занять ее место. Она отказала. Говорить было больше не о чем, и тогда я: сделал единственное, что мог, чтобы удержать ее. Я ее ударил. А что мне еще оставалось? Я был в отчаянии. Поверьте, мне в жизни не приходилось делать ничего труднее.
Я могла в это поверить. Эльф, случайно наступивший на паука, потом целый день будет мучиться угрызениями совести.
— А что касается украшений, — сказала Элэйк, теребя браслеты, — то они мои, Грюндли. Их подарила мне мама, когда я родилась. Я не могла никак иначе сообщить родителям, куда я отправляюсь и что собираюсь делать. Я попыталась написать письмо, но не смогла выразить свои чувства словами. Но когда мама увидит, что браслетов нет, она все поймет.
Элэйк вернулась к алтарю. Девон одернул тесные рукава, которые мешали ему двигаться. Мне хотелось сесть и разрыдаться. Хоть мы и выговорились, легче нам не стало