Змей на лезвии
Шрифт:
– Это страна весьма обширная – Меренланд? – спросил Алдан. – Я слышал, через нее ездят в Булгар и даже в сам Багдад.
– Да, после мери на восток будут всякие чермису, мурамар, потом булгары, дальше на юг – буртасы, потом хазары. А за Хазарией, через тамошнее море – Серкланд, сарацинские страны.
– Не забрались бы они туда! – сказала Сванхейд.
– Я найду их и там! – решительно заверил Бер. – Не будет у меня другой цели в жизни и другого пути, пока я не найду их, всех пятерых, и не заставлю ответить.
Говоря это, он поймал восхищенный взгляд Правены – наконец-то она слышала те единственные слова, что могли ее утешить.
– Я так понимаю, на словен и даже на мерю и мерянскую русь мы можем полагаться как на союзников, – сказал Алдан. – Но вот на те народы, что живут за ними… на всех этих булгар и тем более хазар с сарацинами… Наши враги им скорее будут друзьями.
– Надо постараться догнать их, пока они не добрались до хазар. Я не намерен медлить – как только мой знатный родич отсюда уберется, я сам пущусь в дорогу.
– Сколько ты возьмешь людей? – спросил Лют.
– Их, подлецов, всего пятеро. Если я возьму десять человек… ну, пятнадцать… двадцать, пожалуй, уже многовато, – то мне хватит сил с ними управиться. Тут главное – напасть на след.
– А ты знаешь их в лицо?
– Н-нет. – Этот простой вопрос Бера смутил. – Не могу сказать, что знаю. Я их видел… видел людей, что держались возле князя, но не знаю, которые из них были те, кто нам нужен.
– И как же ты будешь их искать?
– Такие люди заметны. Куда бы они ни забрались, весняки чужаков приметят. Они не смогут прикинуться кем-то другим, даже нашими, северными русами – у них южный выговор. Если расспрашивать о чужаках, легко напасть на след.
Лют и Алдан озадаченно переглянулись. Некая правда в этом рассуждении была, но поиск вслепую сулил мало надежды.
– О божечки, Бер! – Малфа всплеснула руками. – Да если ты нос к носу столкнешься с тем же Градимиром и Добрятой, и они будут молчать, ты пройдешь мимо и не поймешь, что они-то тебе и нужны!
– Я в Силверволле не был, но едва ли там так много людей, чтобы чужаки могли спрятаться. Главное найти кого-то из местных, чтобы помогли разобраться, кто там свой, а кто чужой.
– С тобой должен быть кто-то, кто знает их в лицо, – возразил Алдан.
Бер промолчал: он был не настолько упрям, чтобы спорить с очевидным.
– Еж твою ж мышь… – пробурчал Лют.
Он прекрасно знал всех пятерых злодеев, но должен был возвращаться в Киев вместе со Святославом.
– Не смотри на меня! – Малфа помотала головой. – У меня дитя новорожденное, а старший мой отныне князь в Гардах. И я… осенью я наконец выйду замуж!
– Да ну! Что ты говоришь!
Забыв о прежнем разговоре, вся родня уставилась на нее.
– Я говорила с Дедичем… после пира, когда уже в лодки садились. Он сказал, что если я за него не выйду, то он сделает так, чтобы меня забрал Ящер. – Малфа натянуто усмехнулась. – До осени шум поуляжется, и мы устроим свадьбу, как у людей водится… Да сейчас ведь и нельзя, пока мы «в печали» [11] …
Правена помнила Дедича – мужчину средних лет, яркого облика – темно-русые волосы, рыжая борода, черные брови и голубые глаза, – кто так красиво пел под гусли на поминальном пиру, а до того сумел вызвать духи двух убийц, что сами не пережили своего злодеяния. О том, что его связывает с Малфой, она пока не знала, но видела, что весть о свадьбе всех родичей весьма обрадовала. Все загомонили, обсуждая новость; Малфа предупредила, что от Святослава ее желательно скрыть, и все понятливо закивали. Мало ли что придумает князь с досады, узнав, что женщина, при старейшинах отвергшая его самого, в тот же день обручилась с другим. Здесь, в кругу ближайших родичей, никто не ждал добра от Святослава, и это Правену ничуть не удивляло. Она порадовалась бы за Малфу – та была явно рада этому решению своей судьбы, – но куда больше ее занимал долг перед собственным мужем.
11
В печали – в трауре.
– Алдан! – Когда шум улегся, Бер просительно взглянул на датчанина. – А может, ты со мной…
Тот подумал и вздохнул:
– Когда я женился на твой матери… – он посмотрел на Малфу, – то дал слово княгине и твоему брату, – он перевел взгляд на Люта, – что ни я, ни мои дети никогда не станем искать ни одного стола из тех, какими владели ее деды. Это слово я держу и буду держать, пока жив. Думал было, что все, побродил по свету, хватит, буду сидеть, как пень, пашню пахать да детей растить. Но теперь понимаю – Отец Ратей так просто с меня не слезет… От прав на столы княжьи я за детей отказался. От обязанностей их родства… попробуй-ка откажись. Нашему старшему уже полных двенадцать зим. Мы не так богаты, чтобы вручать ему меч, мой по наследству получит, но секиру он уже может носить и стреляет неплохо. Если я сейчас не помогу покончить с этим делом, может статься, что придется его заканчивать моим сыновьям. Так что да, Бер, все идет к тому, что я – твой спутник.
– Матушка шум поднимет до небес, если ты не вернешься. – Малфа покачала головой.
– Она видела беды и похуже. А твой родич затеял не самое простое дело, не знаю, понимаешь ли ты это. Мстить за убийство – не карасей удить. Там этих угрызков пять человек. Все это молодые мужчины воинских родов, Ингваровых гридей сыновья. Они выросли при гридьбе, обучены наилучшим образом, хорошо вооружены… Вы ведь говорили, они меч телохранителя с собой уволокли? Они не знают страха и жалости. Они через Хазарию и степи печенежские пешком ушли. А теперь им нечего терять. Если они поймут, что их преследуют… – Алдан пристально взглянул на Бера, – добычей можешь стать ты, если они заметят тебя раньше, чем ты их. Жизнь – вот все, что у них осталось, и за ее сохранение они любую цену заплатят.
– Раз уж миром нам не разойтись, лучше я буду хищником, а не жертвой, – мрачно ответил Бер. – Хищник тоже может погибнуть, но у жертвы и надежды выжить нет. И я буду очень рад, если ты поедешь со мной. Такой человек, как ты, с твоим опытом… Я, хоть и обучен кое-чему, в таких делах, честно скажу, не бывал еще.
Алдан кивнул: уж ему-то опыта было не занимать.
– Но с теми людьми я не слишком хорошо знаком, – добавил он. – Когда я состоял в Ингваровой гридьбе, они были еще детьми. Я перешел от него к Свенельдичу, когда женился на Предславе, а это было сразу после Древлянской войны. То есть тринадцать лет назад. Может, самого Игмора я узнаю. А остальных его дренгов я не видел пять лет, да и раньше плохо различал всю эту мелкую поросль вокруг княжьего стола. Шныряли там, как мальки… А теперь, ётун им в брюхо, вообразили, будто вправе решать, кому из сыновей Ингвара жить, а кому умереть!
– Я хорошо их различаю, – вдруг подала голос Правена.
Она сидела тихо, и о ней родичи, увлеченные разговором, позабыли.
– Я хорошо знаю их всех, – повторила она, когда лица обратились к ней. – И Игмошу с братом, и Градимира, и Девяту. И Красена. Они все из наших. Я их всех с таких лет помню, пока они еще без портков бегали. И пусть бы они хоть сарацинами обрядились – я их под землей и под водой узнаю. Даже с бородами соломенными и хвостами волчьими.
– Но не можешь ведь ты… – в недоумении начал Бер.