Змея и Крылья Ночи
Шрифт:
Кто-то может подумать, что Винсент ничего не боялся. Так было долгое время. Я выросла, наблюдая, как он правил, как он завоевал абсолютное уважение в обществе, которое ничего не уважало.
Он был моим отцом только по имени. Возможно, у меня не было ни его крови, ни его магии, ни его бессмертия. Но у меня была его безжалостность. Он взращивал ее во мне, по одному шипу за раз.
Но с возрастом я поняла, что быть безжалостным — это не то же самое, что быть бесстрашным. Я постоянно боялась, и Винсент тоже. Мужчина, который ничего не боялся, боялся за меня — свою человеческую дочь, выросшую в мире, предназначенном для того, чтобы
До Кеджари. Турнир, способный изменить все.
Если я выиграю, это освободит меня.
Или же я проиграю, и это погубит меня.
Винсент моргнул, и мы оба приняли обоюдное молчаливое решение не высказывать подобных мыслей. Он оглядел меня с ног до головы, словно впервые заметив мой внешний вид.
— Ты мокрая.
— Я принимала ванну.
— Перед тренировкой?
— Мне нужно было расслабиться.
Что ж, это было правдой. Просто я решила сделать это не отмокая в ванне с лавандой.
Даже это заявление было слишком близко к признанию реальности нашей ситуации, чтобы Винсенту было комфортно. Его рот искривился в усмешке, и он провел рукой по бледным светлым волосам.
Его фраза. Его единственная фраза. Что-то тяготило его. Это могло быть связано со мной и предстоящими испытаниями, или…
Я не могла не спросить.
— Что? — тихо спросила я. — Неприятности с Ришаном?
Он молчал.
У меня свело живот.
— Или с Домом Крови?
Или и с тем, и с тем?
Его горло дрогнуло, и он покачал головой. И все же этого движения было достаточно, чтобы подтвердить мои подозрения.
Я хотела спросить еще что-то, но рука Винсента опустилась на бедро, и я поняла, что он взял с собой рапиру.
— У нас есть дела поважнее. Всегда будет другой враг, о котором нужно беспокоиться, но у тебя есть только эта ночь. Идем.
ВИНСЕНТ БЫЛ таким же безжалостным тренером, как и правителем, педантичным и скрупулезным. Я уже привыкла к этому, но все же сегодня интенсивность его тренировок застала меня врасплох. Он не давал мне времени на раздумья или колебания между ударами. Он использовал свое оружие, свои крылья, всю мощь своей силы — даже свою магию, которую он редко применял во время наших тренировок. Казалось, он пытался показать мне, что будет, если король ночных вампиров захочет моей смерти.
Но опять же, Винсент никогда не сдерживался со мной. Даже когда я была ребенком, он не позволял мне забыть, как близко смерть. На любое колебание он клал руку мне на горло — два кончика пальцев прижимались к коже, имитируя клыки.
— Теперь ты мертва, — сказал бы он. — Попробуй еще раз.
На этот раз я не позволила ему добраться пальцами до моего горла. Мои мышцы кричали, уже уставшие от последней схватки, но я уклонялась от каждого удара, ускользала от каждого захвата, встречала каждый удар своим. И наконец, после бесчисленных, изнурительных минут, я прижала его к стене, приставив острие моего клинка.
— Ты мертв, — прохрипела я.
И спасибо Матерь за это, потому что я бы не пережила больше ни одной гребаной секунды этого боя.
Уголок губ
— Я мог бы использовать Астерис.
Астерис — один из самых мощных магических даров Ночнорожденных и самый редкий. Чистая энергия, которая, как говорят, исходит от звезд, проявляется в виде ослепительного черного света, способного мгновенно убивать в полную силу. Винсент владел ею непревзойденно. Однажды я видела, как он использовал его, чтобы сравнять с землей целое здание ришанских повстанцев.
Винсент пытался на протяжении многих лет научить меня владеть магией. Я могу сделать несколько маленьких искр. Жалкое зрелище по сравнению со смертоносным мастерством вампира из Дома ночи, владеющего магией или любого другого.
На мгновение от этой мысли, свежего напоминания о том, насколько я уступала воинам, с которыми мне предстояло столкнуться, у меня закружилась голова. Но я быстро отогнала эту неуверенность.
— Астерис не будет иметь значения, если я уже убью тебя.
— Ты была бы достаточно быстра? Ты всегда стараешься добраться до сердца.
Чтобы пробить грудную кость, нужно сильно надавить.
Я отмахнулась от нежелательного воспоминания.
— Больше нет.
Мой клинок все еще был прижат к его груди. Я никогда не была уверена, когда заканчиваются наши спарринги, поэтому никогда не отпускала его до окончания поединка. Он был всего в нескольких дюймах от меня, в нескольких дюймах от моего горла. Я никогда не позволяла другому вампиру подходить так близко. Запах моей крови был для них ошеломляющим. Даже если вампир хотел сопротивлялся, а они редко сопротивлялись, он не мог себя контролировать.
Винсент вбил в меня эти уроки. Никогда не доверяй. Никогда не уступай. Всегда охраняй свое сердце.
И когда я ослушалась, я дорого за это заплатила.
Но не с ним. Никогда. Он перевязывал мои кровоточащие раны бесчисленное количество раз, не показывая даже намека на искушение. Он охранял меня, когда я спала. Заботился обо мне в самые слабые моменты.
Так было легче. Я всю жизнь боялась, вечно осознавала свою слабость и неполноценность, но, по крайней мере, у меня была единственная тихая гавань.
Глаза Винсента изучали мое лицо.
— Очень хорошо. — Он оттолкнул мою руку. Я подошла к краю арены и поморщилась, потирая рану, которую он оставил на моей руке. Он едва взглянул на кровь.
— Ты должна быть осторожна, когда будешь там находиться, — сказал он. — Особенно с кровоточащими ранами.
Я сморщила нос. Богиня, он, должно быть, волнуется. Говорит мне такие элементарные вещи.
— Я знаю.
— Больше, чем обычно, Орайя.
— Я знаю.
Я глотнула воды из своей фляги, стоя к нему спиной. Мои глаза вместо этого следили за фресками на стене — прекрасными и ужасными картинами, изображающими вампиров с острыми зубами, корчащихся в море крови под серебряными звездами. Эти картины занимали всю комнату. Этот частная тренировочная арена предназначалась только для Винсента и его воинов самого высокого ранга, и она была отвратительно украшена, как и подобает месту, предназначенному для слюны, крови и пота. Под ногами лежал мягкий песок цвета слоновой кости, который каждую неделю заменяли из дюн. Фреска покрывала круглые стены без окон — единая панорамная картина смерти и завоевания.