Знахарь
Шрифт:
— О ком?
— Да о нашем дорогом Лешеке.
— О Лешеке?
Пани Чинская подняла голову и сказала:
— Запомните, пожалуйста, пан Слупек. Останавливаемся на этой позиции…
— Слушаюсь, пани, — перевел дыхание бухгалтер. — Двадцать четыре гроша. Мне уйти?
— Нет, оставайтесь. Так что там Михалеся говорит?
— О пане Лешеке! Позор всей семье! Я такое услышала!..
— Я прошу вас повторить. Наверное, какие-то сплетни, — с каменным спокойствием произнесла пани Чинская.
— В Радолишках дерутся, убивают друг друга из-за нашего пана Лешека. Начальник почты
— Кому? — вскочил пан Чинский. — Лешеку?
— Нет, сыну Войдылы, шорника.
— Так какое нам дело до этого?
— Так это же из-за той девушки, с которой пан Лешек роман завел.
Пани Чинская нахмурила брови.
— Ничего не понимаю. Прошу тебя, Михалеся, расскажи все по-порядку.
— Так я же говорю! Из-за девушки, из-за той Мары-си, что у Шкопковой в магазине работает. Я давно знала, что тут дело нечисто. Глаза у меня старые, но видят хорошо. Еще на прошлой неделе я говорила, что пан Лешек слишком уж зачастил в Радолишки. Не говорила?.. Ну скажите, не говорила я?..
— Это не важно. И что там за девушка?
— Девушка как девушка. Что красивая, то красивая, но особого в ней я ничего не вижу. Чтобы драться из-за нее?.. Пан Лешек каждый день ездит в городок. То-то я себе думаю, что это он там забыл, а оно оказывается вот что!
— И что же оказывается?
— Что он к ней, к той Марысе ездит! Мотоцикл по целым дням где стоит? Под магазином пани Шкопковой. Все видят и только головами покачивают. А пан Лешек где находится?.. Конечно, в магазине. Один на один! Да! Один на один с нею, потому что Шкопкова в магазине не сидит. Пани аптекарша удивляется, что ксендз до сих пор с амвона не осудил такого поведения. И если, говорит, он этого не сделал, то только из уважения к родителям такого предприимчивого кавалера.
Пан Чинский нахмурился.
— Что дальше?
— Значит, так, тот сын шорника, бывший семинарист, в субботу… Нет, нет, в пятницу… Нет, правильно говорю, в субботу при всем народе спрашивает эту самую Марысю, зачем она в магазин диван поставила… Ну а Марыся на то ничего не ответила. Так он начал над нашим Лешеком и над ней так насмехаться, что все за животы держались от смеха.
— Кто это все? — спокойно спросила пани Элеонора.
— Ну, народ. На улице было много людей, и все слышали. Ну, наверное, девушку стыд взял, и она, не сказав ни слова, бросилась наутек, но пожаловалась начальнику почты, Собеку. А может, он сам от кого-то узнал. Во всяком случае, как только он встретил бывшего семинариста, тут же бросился на него и так избил, что тот едва с жизнью не расстался. А сегодня собственными глазами я видела мотоцикл пана Лешека под тем же магазином. Еще несчастье накличет на свою голову. Этот Собек способен на что угодно, потому что…
— Ну хорошо, — прервала ее пани Чинская. — Спасибо. Михалеся, за информацию. Я займусь этим.
Она говорила безразличным тоном, но экономка хорошо знала, чем это пахнет. И сейчас она сообразила, что поступила очень поспешно и неразумно. Она, действительно, была возмущена оскорбительными визитами Лешека, но любила его больше собственных детей и сейчас пожалела о своем поступке.
— Я, — начала она, — ничего о нашем Лешеке не говорю, он должен понимать…
Но Чинские уже разговаривали по-французски, а это означало, что ей следует уйти. Помедлив, она вышла, раздумывая над тем, не выбежать ли на дорогу и не предупредить ли Лешека о каше, которую она заварила. Однако постепенно она пришла к выводу, что молодому хозяину порядочная трепка пойдет на пользу, и отказалась от своего намерения.
Он заслуживал осуждения в любом случае. Если соблазнял порядочную девушку, то поступал некрасиво. Если же Марыся не относилась к порядочным, то компрометировал себя и семью.
Так понимала ситуацию Михалеся, такого мнения придерживались и родители Лешека.
Когда Лешек приехал, то с удивлением и беспокойством заметил холодные взгляды, которыми его встретили родители. Вначале его возмутила догадка, что это негодяй Бауэр, директор гостиницы в Вильно, прислал счет.
«Вот свинство, — думал он, сидя в молчании за ужином. — Не мог подождать пару недель».
Счет, если память ему не изменяла, содержал такие позиции, которые Лешеку ни за что на свете не хотелось бы показывать родителям: например, разбитые зеркала и чересчур много шампанского…
— Ты не мог бы уделить нам полчаса своего времени? — обратилась к нему, вставая из-за стола, пани Чинская. — Нам бы хотелось с тобой поговорить.
— Целых полчаса? — подозрительно спросил Лешек.
— Считаешь, что для родителей это чересчур много?
— Да нет же, мама. Я в вашем распоряжении.
— Тогда пройдем в кабинет.
«О-го! — рассудил про себя Лешек. — Наверное, случилось что-то серьезное».
В кабинете, как правило, происходили самые неприятные и официальные беседы с родителями.
Пан Чинский занял председательское место за столом и, крякнув, начал:
— Дорогой Лешек! Нам стало известно, что твое легкомыслие выходит не только за рамки приличий, но и топчет чувство собственного достоинства, которое мы с мамой старались воспитать в тебе.
— Я не понимаю, отец, о чем идет речь, — занимая оборону, холодным тоном ответил Лешек.
— Речь идет об отвратительных скандалах среди городских кавалеров… о драках, спровоцированных тобой.
Лешек с облегчением подумал:
«Значит, не счет! Слава Богу!» — и уже с облегчением улыбнулся.
— Мои дорогие родители! Я вижу, что вас ввели в заблуждение, проще говоря, обманули какими-то нелепыми сказками. Ни о каких скандалах я не знаю, а тем более не мог их спровоцировать.
— И ни о какой Марысе ты тоже не знаешь? — спокойно спросила мать. — О продавщице из магазина Шкопковой?
Лешек слегка покраснел.
— Какое это имеет отношение к нашей беседе?
— Самое прямое, мой дорогой.
— Да, знаю эту Марысю. Милая девушка.
Откашлялся и добавил:
— Я захожу в этот магазин довольно часто за папиросами.
— Ежедневно, — подчеркнула мать.
— Возможно. — он нахмурил брови. — Так что из того?
— Ты бываешь там ежедневно и просиживаешь в магазине часами.
— А, если даже… Тебе не кажется, мама, что я уже вышел из того возраста, когда меня надо контролировать?..