Знак даосов
Шрифт:
– Правда, похоже. – Нора тоже прикрыла глаза и вздохнула глубоко.
Однако тут же поморщилась – боль от ушиба давала о себе знать.
– Тебе больно. Слушай, хватит уже геройствовать. – С этими словами он подхватил легкую Нору на руки и пошел к воротам госпиталя. – Мне отпуск дали на пару недель. Устроим медовый месяц?
– В каком смысле?
Нора аккуратно держалась рукой за крепкую шею Игоря, но после его слов затрепыхалась и нервно поправила волосы.
– В нормальном смысле. – Игорь нес Нору легко, будто прогуливался налегке. – Я буду собирать новую мебель, а ты есть, спать и гулять. Дом я купил недавно, не успел еще ничего. Нет, ну я устроил себе лежбище в одной комнате, а вот остальные пока в ахтунге.
– Я помогу! – Нора уже немного отошла от заявления о медовом месяце и готова была совершать подвиги на поприще хозяйском.
– Чем, интересно? Козявка, я понимаю – эмансипе*, либерте* – но мужское дело совсем не женское. Собралась молотком махать? Я прямо вижу ту картинку – малявка Нора с одного удара загоняет в стену гвоздь-сотку.
От автора: Эмансипе - Женщина, демонстративно подчеркивающая равные с мужчинами права, ведущая себя излишне свободно в жизни и в быту. Либерте - libert'e (фр.) свобода, воля; независимость.
– А что же тогда женское дело? – Нора улыбнулась, думая, что знает ответ: пироги, супы, чистые сорочки и швабра.
– Забота, Нора. Я не знаю наверняка, каково это. Помню кое-что из детства.
Игорь шагал по дорожке выложенной плиткой, под его ногами шуршали золотые листья. Он нес Нору аккуратно, стараясь не причинять ей боли быстрой ходьбой. Так вот не спеша, они достигли ворот госпиталя, попрощались с сотрудником службы охраны и с удовольствием выслушали скрежет железных дверей, что закрылись за ними.
– Откинулись, козявка. – Хохотнул Игорь. – Теперь можно во все тяжкие.
Нора задумалась на секунду, а потому удивила себя и Игоря звонким смехом. Жаль, он был недолгим – подвел ушибленный бок, не дал хозяйке малой радости.
– Ты на мать похожа… – Нора слегка смутилась его словами, но и обрадовалась.
– Мама очень красивая…была.
– Ты лучше. Когда смеешься, у тебя нос смешно морщится.
Пока Нора раздумывала, как принять слова Мелехова – комплиментом или подколом – Игорь подошел к черному внедорожнику, поставил девушку на ноги и открыл дверцу.
– Садись. Я поеду медленно, чтобы бок твой не тревожить. И вот еще что, Нора, я за рулём песни пою. Не то, чтобы я совсем куку, просто привычка.
– Мне нравится, как ты поешь. Я помню… А что поешь?
– Репертуарчик пестренький, тебе понравится.
Нора устроилась на переднем сидении, сжалась слегка, когда Игорь наклонился и пристегнул ее ремнем безопасности. Удивилась, когда он уселся за руль и задал вопрос:
– Почему ты дергаешься? Я такой страшненький?
– Нет, с чего ты взял? – Нора опустила глаза, не понимая, как объяснить Игорю, что он не «страшненький», а очень даже наоборот.
– Заметил, что ты делаешь шаг назад, когда я подхожу близко. Вот с Елисеевым такого нет. Щебечешь, будто школьница, улыбаешься так радостно.
– Игорь, напрасно мы уехали, не попрощавшись с Павлом Ивановичем.
– Я попрощаюсь с ним. Потом. За нас обоих.
После этого заявления Нора наблюдала, как брови Игоря сошлись у переносицы, синеватые глаза стали темнее и весь он стал похож на воздушный шарик, который вот-вот лопнет.
– Все же нехорошо получилось. Я позвоню ему попозже.
– У тебя есть его номер?
– Да.
– А, ясно.
Повисло молчание. Они выехали с парковки и помчались по полупустым улицам. Минут через пятнадцать нервной тишины Игорь запел. Нора обрадовалась так сильно, что стала подпевать: тихо, почти шепотом.
– Игорь, я спросить хотела. – Нора прервала автоконцерт. – А что с …
– О них обо всех можешь забыть. Никто больше не появится.
– Правда? – задала вопрос и замерла, глядя на Мелехова.
– Снова не веришь мне?
Игорь усмехнулся горько, покачал головой, и Нора почувствовала себя виноватой: покраснела, отвернулась и сделала вид, что смотрит в окно на деревья, столбы и рекламные щиты.
– Ладно, козявка, мне не веришь, так может радио тебя убедит?
Мелехов включил приёмник, потыкал на кнопки в поисках нужной волны и прибавил громкости.
Диктор-женщина была убедительна в своей короткой речи. Она уверенно повествовала о том, что двумя днями ранее были найдены и задержаны подозреваемые в деле о вымогательстве и мошенничестве. Чётко назвала две фамилии – Шенкер, Шаевский – и упомянула, что при проведении операции пострадали два человека – члены конкурирующих преступных группировок. Рассказала об их травмах различной степени тяжести при задержании, и упомянула, что находятся они в реанимации.
Нора выслушала новости, сжала кулаки и обернулась к Игорю.
– Это ты? – в ответ она получила ухмылку и молчание.
– Нор, я забрал твои вещи у твоей квартирной хозяйки. Она милашка! Угостила меня абрикосовым вареньем и велела тебе кланяться. Прости, я потом поклонюсь, ага? За рулем не так эффектно будет смотреться.
Нора сначала улыбнулась, обрадовалась тому, что Игорь подумал о ней, позаботился, ну а потом….
– Ты все собрал?
– Все.
– И из комода? – Голос Норы превратился в смущенный писк.
– Конечно. Туда я полез первым делом. Рассмотрел внимательно все твои кружева и бретельки. А потом еще и под диван заглянул. Дай, думаю, посмотрю, что там прячет малявка. Чуть не заплакал от разочарования. Там ничего, вообще. Даже пыли нет. Я-то думал, там плётки, наручники, или на крайний случай журнал с пикантными картинками. Шприцов нет, пакетиков с сомнительным содержанием я тоже не обнаружил. Нора, ты святая, верь мне.
Нора хихикнула, пытаясь скрыть смущение – не каждый день в твоем комоде с нижним бельем роется молодой мужчина, тем более тот, которого любишь.