Знак Ворона
Шрифт:
Господин Баренцев таковым не являлся. Пришлось выдумывать дело к послу. Например, дело о возвращении утраченного гражданства. Нужно ведь подать заявление, проконсультироваться с юристом, специалистом по международному праву…
Его записали на завтра на одиннадцать.
Ну что ж! Было время сходить в спортивный магазин и подготовиться к завтрашнему визиту.
Таковой нашелся как раз на уличке с характерным названием рю де Шасс. Нил не удержался и спросил приказчика, отчего такое совпадение? Оказалось, что никакого совпадения нет. Магазинчик охотничьих ружей и ножей был на этом месте уже пятьсот лет. Отсюда, именно по магазинчику, и улочка получила свое охотничье название.
Нил приобрел пневматический газобаллонный пистолет Вальтера, под копию знаменитого “Р-38”.
— Отличное приобретение, месье, — одобрил приказчик, — на десять метров две пивные бутылки шариком насквозь — в первой две дырки, а вторую вдребезги, и лицензия не требуется, а на бандитов отличное психологическое действие.
— Именно на бандитов, — подтвердил Нил, пряча пистолет в карман.
Если в посольстве при входе есть рамка детектора металлоискателя, то он извинится и сдаст пневматический пугач охране. Никаких законов он не нарушит.
Рамки при входе в российское посольство не было. Придумывать для Асурова и тех шавок, что его стерегли, нечто слишком сложное, Нил считал не стоящим килокалорий, адекватно затраченных на умственное напряжение. Он решил, что просто вызовет Асурова в холл. Для беседы.
И Асуров, будучи в полной уверенности, что, пока он в посольстве, ему ничего не грозит, непременно выйдет к нему.
— Моя фамилия Баренцев, Нил Баренцев, бизнесмен из Греции, — по-русски представился Нил, показывая секретарю свой паспорт, — я в Женеве проездом и хотел бы встретиться здесь с моим старым приятелем, господином Асуровым, так что, будьте любезны, передайте ему от меня поклон и пожелания скорой встречи.
Ему предложили присесть.
Российские посольства повсюду огромны и расточительны в нерациональности своих пространств. Нил бывал в посольствах СССР в гэдээровском Берлине, в Париже, в Брюсселе… И повсюду в вестибюлях мрамор и габбро. И места достаточно для парада бронетанковой техники.
Тут не только Асурова спрятать можно. Можно сто Асуровых спрятать. Если он им нужен.
— Нил? — удивленно вскинув брови, Асуров робко протягивал руку для пожатия.
— Не стареют душой ветераны парижских туалетов! — ответил Нил, пряча руку за спиной и под шлицей фалды пиджака, за ремнем, нащупывая рукоять пистолета.
Присели за шахматный столик. Ну и затейники тут в посольстве интерьеры придумывали! А нет ли у них здесь площадки для игры в русские городки? Шахматы — они ведь индийские!
Но присели.
— У тебя до меня дело? — Асуров еще раз попробовал начать разговор.
— Есть дело, — ответил Нил, просунув руку под столом и упирая ствол в промежность своему визави.
Девятка. Девять миллиметров.
— Яйца враз оторвет, потом ни одна даже швейцарская клиника не пришьет, — начал беседу Нил с убедительного аргумента. — А меня потом мои адвокаты за мои-то деньги уже через два месяца гарантированно под залог выпустят, потому как аффект, да ревность, да то да се, да права человека, да кризис казуса беллис…. А ты навеки без яиц!
— Чего надо? — прохрипел Асуров.
— Выйдем, — совсем по школьному ответил Нил, — выйдем отсюда, и ты поедешь со мной, у нас с тобой теперь есть одно общее дельце…
Смелость города берет. “Смелость и нахальство”, — добавил бы от себя Нил к этой суворовской поговорке. И не только города берет, но и Асуровых из посольств выводит.
Они, как два неразлучных друга, обнявшись, дошли до поднанятого Нилом такси… Два друга… Тысячу лет не виделись. Вот теперь нежно обнимая друга за талию, один ведет другого к такси, чтобы отвезти его в… Ну, наверное, в ресторан или пивную, чтобы за кружкой пива вспомнить школьные годы или студенческие проделки…
А может… а может, он отвезет друга в лес и там убьет! Что, разве не сюжет?
Нил вывел Асурова из посольства, взяв его за “фук”, как берут дамку в простых шашках.
Они уехали в лес. В горы. Всю дорогу молчали.
А о чем говорить? Все сказано! Будешь кричать — убью на месте.
На семьдесят шестой версте, на границе двух кантонов, такси отпустили. Поднялись в горку. Хвойный лес. Ручей. Водопад. Прям картинка для швейцарского шоколада! Одно удовольствие в таком месте мерзавца подстрелить!
— Вот здесь-то я тебя и расстреляю, — сказал Нил, когда они вплотную подошли к отвесной каменной стене, метров на сорок взметнувшейся по вертикали.
Над ней на фоне синего неба зеленели совсем подмосковные елки. А где-то там внизу под уступом шелестел водопад.
Стенка подходящая. Так что, пожалте бриться, Константин Сергеевич!
Асуров вдруг заорал. Тупо и бессмысленно заорал. Широко раскрыв рот и на одной воющей ноте изрыгая гортанью первую гласную русского алфавита. И очень протяжно…
Нил едва успел отступить в сторону, чтобы не быть сметенным неожиданным порывом Асурова.
Протяжное “а-а-а” прервалось вместе со стуком упавшего тела.
Нил осторожно заглянул с уступа вниз, туда, куда мчался водопад. Метров двадцать будет! Шестой этаж сталинского дома! Мозги врассыпную!
Вот и закончен земной путь человека. Sic transit gloria mundi.
Однако через секунду Нил услышал слабый стон, доносящийся откуда-то снизу, но совсем рядом. Он вытянул шею, внимательнее заглядывая вниз.
Видимо, тот дежурный ангел, что сегодня пас заблудшую овцу — Костю Асурова — подбросил-таки ему под задницу мягкий пучок соломки. А вернее сказать, устроил так, что Константин Сергеевич не слишком шибко разогнался в своем смертельном прыжке и упал не на самое дно глубокого ущелья, как та птичка из знаменитого тоста, которую теперь всем всегда жалко, а на каменный выступ, двумя метрами ниже…
В общем, полет в бессмертие у Асурова не получился. Как не состоялась и вся его бестолковая жизнь!