Знак Ворона
Шрифт:
— Разве вы не из прокуратуры?
— Избави Боже! Ни малейшего отношения ни к прокуратуре, ни к… инфернатуре. — Незнакомец усмехнулся, сверкнув белоснежными зубами в полумраке прихожей. — Так где нам удобнее побеседовать?
— Побеседовать?.. А, да, конечно… Прошу… — Иван выпустил из рук пылесос и кивком показал вглубь квартиры. — Только у меня беспорядок, вы понимаете…
— Понимаю, понимаю… С вашего позволения, я прикрою входную дверь. А то мало ли еще каких принесет… котиков.
В светлой гостиной Иван сумел наконец разглядеть лицо гостя, вполне, надо сказать, презентабельное — суховатое, четкой европейской лепки, с волнистой, убранной на прямой пробор шевелюрой средней
— Скажите, а вы… вы случайно в Лениздате не работали? В начале восьмидесятых? — спросил он предательски дрожащим голосом.
Незнакомец непринужденно смахнул с кресла какую-то случайную тряпицу, уселся, прислонил палку к журнальному столику, на столик водрузил кейс и лишь затем ответил:
— Не имел чести… Прежде чем перейти к делу, позвольте, Иван Павлович, представиться. Филипп Корбо, гражданин Франции, хотя проживаю большей частью в Греции. Прибыл в Россию с неофициальной миссией в качестве одного из соучредителей БМФ…
— ВМФ? — в полнейшем обалдении переспросил Иван.
Корбо рассмеялся. Смех его был смехом доброго человека.
— Нет уж, Иван Павлович, увольте!.. У нашей организации задачи более узкие и, смею надеяться, более реалистичные. А название расшифровывается просто — “Битлз Миллениум Фонд”.
— “Битлз”?! И вы — ко мне? Из Греции?! — Иван страшно разволновался, даже покраснел. — Извините, но я ничего не понимаю! Я — и “Битлз”?.. Знаете, вам на Пушкинскую, десять, надо. Вот там битловеды, битлофилы, битломаны. Вася Колин, доктор искусствоведения Мастырка, Володя Граф…
— Иван Павлович, городские сумасшедшие меня не интересуют, — отрезал Корбо, откинулся в кресле, поднял руку жестом античного оратора, призывающего к вниманию, и со вкусом продекламировал:
МорозИ солнце, словно три копейки,Тускнит, недоброе, сквозь тучу.Как в черно-белое кино,Не интересное совсем,В почти пустом кинотеатреГляжу я в этот мир.От брани деревянным языкомНадежду — валидол больному сердцуМеж стиснутых зубов катаю.Что станет мир цветным и интересным вновь.И старое вино.И в грудь удары диффузораВолшебным ритмом “Битлз”, —Не грустно мне,Душа понятия такого не имеетУже давно.Мне только жаль,Что душу у себя,Как сердце или глаз,Я обнаружил лишь недавноТогда, когда она уже изрядно оскудела.О мир, ты так великИ в то же время ты так мал,Что тесно душам и сердцам.Ты полон суеты и скуки,А чтоб тебя перевернутьНе хватит ни цветов,Ни бомб в подземных арсеналах.Я уверен,Под силу это только Богу…Первую строфу Иван выслушал, остолбенев и хватая ртом воздух. Потом вскочил, заходил по комнате в страшном возбуждении, пытался закурить, но никак не мог высечь огня из
— Это же давно… Это же так давно… Откуда вы это взяли?
— Да на вашем же, Иван Павлович, поэтическом сайте, из цикла под скромненьким таким заглавием “Осенний мастер”… Конечно, до миллениума еще далеко, но к событиям такого масштаба надо готовиться загодя… Худо-бедно, альтернатива Нобелевки… Наши специалисты уже начали глобальный сетевой поиск, потом авторитетнейшая комиссия просеет улов, всесторонне оценит…
— А-а… — Иван начал смутно что-то такое припоминать. Вроде бы Алиска в свое время подначивала его на открытие своего сайта, плела что-то такое о какой-то премии… — Это у вас по типу премии Гейла Блитса?
— Это она и есть, только с нынешнего года меняет название. Премия Всемирной Сети, ну, а в двухтысячном году будет Millenium Prize. Мы решили, что будет правильно, если она будет тематически связана с творчеством “Битлз”. Свое согласие войти в оргкомитет уже дали Ринго Старр и Йоко Оно, сейчас ведутся переговоры с сэром Полом Маккартни. Информация эта предварительная, неофициальная и пока что огласке не подлежит. Я могу надеяться на вашу сдержанность?
Иван молча кивнул.
— Вот и замечательно, — продолжил Корбо. — Между тем, ваш цикл про “Битлз” очень, как у вас нынче говорят, в тему. Только вот… На сайте вашем указано, что вы ВИЧ-инфицированный активист движения сексуальных меньшинств, прикованный к инвалидному креслу. Тут уж одно из двух, Иван Павлович: либо подкорректируйте данные, пока они не стали предметом изучения отборочной комиссии, либо приведите действительность в соответствие с опубликованными сведениями. Хотя на последнюю меру лично я не пошел бы и за двадцать миллионов…
— Двадцать миллионов? — Иван встрепенулся. — Какие еще двадцать миллионов?
— Американских долларов, разумеется. Именно такое вознаграждение получит победитель.
— Понимаю… — Иван мрачно, исподлобья посмотрел на гостя и вдруг стукнул кулаком по столу. Пепельница упала на ковер, а черный кейс просто подпрыгнул. — Слушайте вы, господин француз из Греции, вы бы для правдоподобия хоть бы акцентик какой-нибудь изобразили, что ли! Оу, дау, корошоу, русски гут! Вместе бы посмеялись в другое время, глядишь, отвалил бы вам рубликов пятьдесят за изобретательность, а сейчас мне, извините, не до ваших лохотронов…
— Я несколько удивлен вашей реакцией, Иван Павлович, — сказал Корбо. — Насколько я понимаю, вы приняли меня за кого-то другого? Не за мошенника ли?
— Ну что вы! — Иван саркастически усмехнулся. — Вы, разумеется, честнейший, кристальнейший человек, и я ни секунды не сомневаюсь, что настоящая цена красивой бумажки, которую вы сейчас жестом фокусника извлечете из вашего чемоданчика и предложите мне заполнить в качестве соискателя вашей “Битлз-Линолеум”, многократно превосходит те чисто символические пять-десять тонн баксов оргвзноса…
— Простите, — прервал его тираду Корбо. — Тонны баксов? Вы, вероятно, имеете в виду тысячи долларов? Только я не понял — пять, десять или все-таки пятьдесят?
— Нисколько! — Иван тряхнул перед носом Корбо недвусмысленным кукишем. — Нисколько вы с меня не возьмете! Потому как нету! Нетути! И тачка импортная отсутствует! И квартирку эту навороченную отписать не могу-с, ибо не моя-с! А юридически принадлежащая бывшей сожительнице моей, гражданке Михельсон Алисе Яновне, ныне сеньоре Хосе-Мария Жу-Жу! Может быть, угодно принять в уплату мой хладный труп? Я ведь, знаете ли, вчера себе вены резал, да не вышло, ну ничего, в другой раз не лопухнусь, только вы уж, будьте любезны, до завтра обождите, а утречком подъезжайте, забирайте, милости просим…