Знакомство по объявлению
Шрифт:
Сейчас, вспоминая этот разговор с Ним в гостинице, Наталья переключилась на свою подругу — Светку. Светка и их общий начальник — два сапога пара. Вот уж кто понимал друг друга!
Удивительно красивое и внешне гармоничное создание — Натальина подруга — при всей своей женственности, загадочности и хрупкости обладала буйным темпераментом, была независима, взбалмошна и непредсказуема (собственно, как и положено красивой женщине). И именно в силу этого Светка иногда «надиралась по-черному» (как она сама про себя говорила). В такие моменты в ней сначала просыпались потрясающие ораторские способности.
— Прошу внимания! —
Светкины речи всегда были полны ясности, логики, сдержанной эмоциональности. Это была первая стадия, на которой Светка, как потом выяснялось, уже ничего не помнила.
На второй стадии она обычно пыталась стянуть со стола скатерть и полить кого-нибудь из сидящих за столом шампанским, тихо подкравшись сзади.
Третья (и последняя) стадия носила вид грандиозного разноса мужа или любовника, в зависимости от ситуации. Пострадавшему приходилось очень долго успокаивать Светку, поить водой, прикладывать к голове мокрое полотенце, бесконечно жалеть ее и вымаливать себе прощение. Наконец Света мирно засыпала, свернувшись калачиком.
На следующее утро она просыпалась ангел ангелом — тихая, покорная, задумчивая. И ничегошеньки не помнила! Наталья поначалу не верила:
— Ну помнишь, как ты здорово процитировала Ларошфуко?
— Кто это? — таращила глаза Светка.
— Не притворяйся, — строго говорила Наталья. — Не может быть, чтобы «автопилот», про который вы мне с Самойленко талдычите, срабатывал настолько, чтобы можно было шпарить наизусть этого, как его там, — Ларошфуко!
— Ну конечно, я это имя слышала, — признавалась Светка. — Но никаких слов его не помню. Про что я хоть говорила?
— Про добро и красоту. Что добро само по себе красиво. А зло всегда безобразно. Я дословно не помню.
— Глупая, думаешь, он действительно это говорил? Может, до меня это вообще никому в голову не приходило. А мне вот пришло! Я и сказала.
— Но почему ты к этому приплела именно этого мужика — Ларошфуко?
— Наталья, ну что ты ко мне привязалась? Откуда я знаю? Вылезло откуда-то. Из закоулков памяти. У нас с тобой все-таки высшее образование, много чего нахватались.
Лирическое отступление «"Автопилот" и Светка» закончилось, и мысли Натальи вернулись в русло воспоминаний «Разговор в гостинице. Про беременность».
Итак, вполне возможно, что Он переспал со своей женой по пьянке. Но ведь у нее, кажется, стояла спираль? Да. И именно это Самойленко сказал своей жене в ответ на ее сообщение о беременности. На что она ему ответила, что давно сняла ее, только ничего не говорила. Что ж, логично. Отношения натянутые, обязанности свои супруг не исполняет — вполне нормально не обсуждать с ним противозачаточную тему.
И все-таки что-то подсказывало Наталье, что дело обстоит как-то иначе.
— Скажи, а сейчас у вас что-нибудь было?
— Нет, конечно.
— И, жалея ее, ты не мог…
— Наверное, мог бы. Но этого не было.
— А ты напивался там?
— Да, было один раз. Сестра новоселье устроила. Ну мы все пошли, изобразив счастливую семью (сестре пока еще ничего не говорили про развод). Конечно, напился с горя, почти сразу. Ничего не помнил. Какие разговоры разговаривали, как к матери вернулись. Проснулись, правда, в одной постели. До этого спали в разных комнатах. Но я не думаю…
— А я думаю, —
— Дня за два до новоселья. Они с матерью в больницу пошли. Вернулись загадочные такие обе. Ну и сказали. Я говорю: «Покажите справку». А они — в один голос: рано еще. В общем, справки никакой не было. И беременности не было и нет. Просто это уловка. Вот и все.
— Знаешь, скорее всего это было так. Твоя жена отправилась к гинекологу, чтобы снять спираль. Заранее объявив о беременности, она очень надеялась на новоселье. И если она забеременела, то именно в эту ночь.
— Да брось ты, Наташка, так не бывает.
— Бывает. В сериалах. Мексиканских. Или бразильских.
— Ну вот видишь, глупенькая. Только в сериалах. А не в жизни.
— Посмотрим, — сказала Наталья и, окончательно успокоившись и разомлев от выпитого коньяка, улеглась поудобнее и сразу же заснула. Самойленко, кажется, в ту ночь опять не спал.
В какой-то момент замирения на фронтах великой войны Наталья рассказала маме, как Его жена ведет себя. Неинтеллигентно. Нецивилизованно. Мало того что она грозилась убить Наталью, убить себя («Ужас какой-то. Представляешь, мам? Полный идиотизм»)… Так она, чтобы удержать мужа, теперь придумала эту беременность. Или забеременела на самом деле от него, когда он был в стельку пьяный. Как это можно? Как?
— Она борется за свою семью, — ответила мудрая мама. — И дай ей Бог силы выдержать все это.
— А я, мам? Как же я? Он ведь — мой, мой. Понимаешь ты или нет?!
— Кто знает, кто чей. Поженились, детей родили — вот и живите. А на чужом несчастье своего счастья не построишь. Ну а что касается того, что вроде он по пьянке… — продолжала мама, — то откуда ты знаешь, как это было? Может, и не по пьянке. Только что это меняет? Ребенок-то родится. Неужели и через троих детей переступишь?
— Нет, не переступлю. Просто не должно быть никакого третьего ребенка. Вот и все.
— А это уж как Бог положит…
Когда Наталья сегодня по телефону снова услышала про беременность, она сначала сжалась, застыла, как над пропастью, а потом ощутила жестокую решительность. Ну и пусть! Все равно Он — ее. Кстати, Самойленко сказал, что заявление о разводе подал и обратный ход событий невозможен.
Конечно, невозможен. Ведь Наталья знает, что никто, кроме нее, Ему не нужен. Что она — Его находка, Его божество, Его глупая рыжая девочка. И не мыслит Он своей жизни без нее. Она знает это. Она знает, что так будет всегда. Потому что Он — ее половинка, найденная случайно на краю земли — там, куда послали служить ее мужа. Послали бы не туда, Он бы не нашелся. И это, конечно же, было бы хорошо. Но тогда бы она никогда не узнала, что такбывает. Что каждый твой взгляд, вздох, каждое слово могут быть приняты с благоговением и восторгом. Не потому, что ты такая хорошая. А только потому, что Он — твой, тебе, одной тебе предназначенный. И вы безоговорочно подходите друг другу, абсолютно точно складываетесь в одну целую открытку, которую на большом карнавале жизни кто-то, веселый и жестокий, разрезал самым причудливым образом на две части и бросил в разные концы земли, глумливо-дурашливо крикнув при этом: «Ищите пару!» — зная, что это невозможно. Всегда было невозможно. И всегда были двое из миллиона, которые находили друг друга.