Знакомство
Шрифт:
Затем скорая забрала, наконец-то, валяющегося бандита и уехала. Вскоре вслед за этим в милицейский газик тяжело забрался пожилой капитан, и мы тоже поехали.
***
В милиции нас с Наташей отвели в детскую комнату. Тётка в синем кителе с лейтенантскими погонами позвонила нашими мамам, и мы долго сидели на стульях и ждали, когда за нами приедут. Я дрожал крупной дрожью и никак не мог согреться. Тётка вышла куда-то и вернулась с тёмно-синим шерстяным одеялом сомнительной чистоты, которым она меня и укрыла. Наташа стояла передо мной на коленках и тёрла своей рукавичкой пальцы на моих ногах. Снова было настолько больно, что
Наташа и обнаружила, что мои брюки лопнули в промежности по всем швам. Она сказала об этом тётке, и та достала откуда-то из тумбочки катушку чёрных ниток и иголку. Меня заставили снять штаны, причём Наташа помогала мне, и тётка эта сама взялась их зашивать. Наверно она очень добрый человек…
Первой примчалась тётя Марина. Ей не сказали, что я тоже здесь, поэтому она сильно удивилась, увидев меня. Наташа вкратце рассказала ей о том, что произошло, и я увидел, как Марина прямо на глазах смертельно побледнела и даже покачнулась. Ей пришлось сесть, чтобы не упасть. Наташа не видела, как я ударил того мужика, и поэтому сказала просто:
— … Сашка что-то сделал, и один упал, а потом ему удалось отбить меня и у второго!
У меня до сих пор стучали зубы, поэтому я не стал ничего добавлять к её рассказу. Марина пересела на стул рядом со мной и обняла меня, но тут в комнату заглянул какой-то высокий, плечистый мужик одетый в гражданское. Он представился дежурным следователем и сказал, что сегодня уже поздно, но завтра в одиннадцать он ожидает Наташу с мамой у себя.
Марина с Наташей остались ждать мою маму, которая появилась только минут двадцать спустя. Когда тот же следователь отпустил и нас, получив от мамы обещание быть завтра в то же время, что и Наташа с Мариной, мы все засобирались домой. Брюки мои были уже зашиты, за что я, лязгая зубами поблагодарил тётку лейтенанта.
Заминка вышла, когда я попытался забрать у Наташи свои носки. Она давно уже положила их на батарею сохнуть, а сейчас стояла передо мной и с сомнением мяла их в руках. Наконец, она уселась на стул, решительно сняла свои торбаса, сняла свои пушистые шерстяные носки и, игнорируя мои попытки оттолкнуть её руки, натянула их на мои ноги. Свои торбаса она натянула на босые ноги.
Тут всполошились обе наших мамы и тётка лейтенант. Она позвонила куда-то, недолго ругалась с кем-то и, положив трубку, с довольным видом объявила, что нас всех сейчас отвезут домой на милицейской машине.
Первый день в больнице
16 декабря 1967 года
Попасть к следователю на следующий день нам с мамой не довелось. Я, видимо, очень сильно простыл. Не помогла и горячая ванна с горчичным порошком, которую приготовила мама, как только мы вернулись домой. Ночью у меня подскочила температура, мама пыталась сбить её, обтирая меня водочным раствором и пичкая аспирином. Она всю ночь просидела рядом со мной и, отчаявшись сбить температуру, под утро вызвала скорую.
К тому моменту, когда скорая приехала, я уже был в бреду. Ну или без сознания… Точно не знаю… Знаю только, что очнулся я уже на больничной койке. В палате на четверых искрясь и переливаясь на иголочках морозного узора на оконном стекле сияло солнце, а в моей левой ягодице торчала игла шприца. Я дёрнулся от боли, которая, наверно, и привела меня в чувство, и услышал строгий окрик:
— Ну-ка не дёргайся! Лежи спокойно!
Вытащив иглу и натянув штаны на мою задницу, медсестра
— Очухался? Вот и слава богу! Сейчас позову врача…
Минут через пятнадцать появился врач — высокий, толстый, улыбчивый дядька с буйной шевелюрой чёрных, спутанных волос. Он радостно сообщил мне, что у меня предполагается воспаление лёгких, что ноги и морда у меня обморожены, но не опасно, и что всё со мной будет хорошо.
Только теперь я обнаружил, что не могу шевелить пальцами ног. Высунув правую из-под одеяла, я нашёл её перемотанной по щиколотку бинтом, сквозь который проступали жёлтые пятна какой-то мази. Так….
– подумал я, — а как же я в туалет ходить буду? По-маленькому мне хотелось уже сейчас и довольно сильно. Спросил доктора, и он, всё так же радостно улыбаясь, сообщил мне, что для таких случаев человечество уже давно придумало специальные агрегаты с красивым названием «утка», и он сейчас пришлёт медсестру, которая обучит меня, как этими замечательными устройствами пользоваться.
Минут через пять после его ухода медсестра действительно появилась. В руках она держала белое эмалированное судно. Теперь я повнимательней присмотрелся к ней. Вполне себе симпатичная такая девушка. Рыжие кудряшки, вздёрнутый, маленький носик с симпатичными веснушками, красивая улыбка и очень красивые небольшие сиськи. Даже вспомнился наш разговор с Надюшкой, когда я нафантазировал себе про ампутированные ноги. Она хорошо вписалась бы в ту картинку.
Сестра поставила судно на стоящий у изголовья кровати стул, откинула одеяло в сторону, одним движением содрала с меня пижамные штаны и весело подмигнула:
— Подними попку и немного раздвинь ноги!
Я покраснел, но подчинился. От стыда у меня аж спина зачесалась! Нет, с этим что-то нужно делать!
Назад штаны я натянул самостоятельно и тут же спросил, как её зовут. Сестричка улыбнулась и сообщила, что её звать Софьей Васильевной. Она уже порывалась бежать, держа в руках мою утку, когда я быстро попросил её принести мне какие-нибудь тапки большого размера. Это я представил себе, что когда-нибудь мне захочется и по-большому. От одной мысли, что мне придётся заниматься "этим", сидя на утке, мне стало плохо!
Медсестра пожала узкими плечиками и сказала, что если врач отменит постельный режим, она подыщет мне что-нибудь в отделении у взрослых. За всем этим наблюдал с соседней кровати худенький, светловолосый пацан примерно моего возраста. Он перебросил свою подушку к стене и сейчас полулежал, опираясь на неё спиной и свесив ноги с кровати. В руках у него имелась открытая книга. Остальные две кровати в палате пустовали.
Температура у меня держалась, и голова кружилась. Наверное поэтому я задремал. Разбудила меня снова Соня, так я для себя окрестил нашу медсестру. А что? Она выглядела даже младше Марго, которой было то ли 25, то ли 26 лет. Соня прикатила столик на колёсиках, на котором имелся поднос с думя тарелками и стаканом киселя. Она же сообщила, что врач не разрешил мне подниматься с постели. Если после завтрашней перевязки мои ноги покажут улучшение, тогда постельный режим, возможно, отменят. Она хотела покормить меня с ложечки, но тут я встал на дыбы! Кроме того есть мне совершенно не хотелось, о чём я ей и сказал. В ответ на это она состроила зверскую мину и пообещала разорвать меня на кусочки, если я тут же — вот прямо при ней! — не поем.