Знакомство
Шрифт:
— Утешил, — подумал я огорчённо. Он прав, нужно Соню спросить. Придёт укол ставить и спрошу.
Новый следователь
Потом приходила мама со следователем. Новый следователь был молод, черняв и какой-то весь вертлявый. Он, казалось, не мог и секунды просидеть в неподвижности. У него двигалось всё — руки, ноги, глаза и даже нос! Он не задавал мне тот вопрос, которым меня мучил предыдущий его коллега. Его интересовала только машина, на которой уехал второй бандит.
Я подробно рассказал ему всё, что мне запомнилось. Цвет машины, марка и модель. Особенно его заинтересовало,
Мама побыла у меня до шести, когда пришла Соня с очередным шприцем. Я попросил маму принести из дома пару книг и отцовские тапочки. Те тапочки, которые сейчас хранились под моим матрацем, я собирался подбросить в хирургию или попросить об этом Кольку.
Соня поставила мне укол и пообещала принести своё зеркальце, когда закончит обход палат. Уже выходя из палаты, она спросила, нужна ли мне утка. Про тапочки под матрацем она не знала, считая, что Надюшка отнесла их назад, и я утвердительно кивнул. Тапочки это мой стратегический резерв для особо тяжёлых случаев, и я не собирался рисковать им по пустякам.
Через полчаса Соня принесла утку и сунула мне в руки маленькое зеркальце. Я провёл быструю ревизию ущерба. То что я увидел, повергло меня в полное уныние. От внимания Сони не ускользнуло кислое выражение моего лица. Она уселась рядом со мной и забрала зеркальце.
— Чего скуксился?
— Да знаешь…. и так морда ни туда, ни сюда была…. а теперь и вовсе… Леопард какой-то… Весь в пятнах… Ты не знаешь, пройдут они или на всю жизнь останутся?
Соня потрепала меня по волосам и улыбнулась:
— Не переживай, Малыш! Ты очень симпатичный мальчишка. Даже с пятнами. А они скоро пройдут. Максимум через месяц.
Уходя, она обернулась в дверях и сказала, указывая на меня пальцем:
— Сейчас разнесу ужин и приду за тобой. Будем тебя мыть!
Снова дома
25 декабря 1967 г.
Мама застала меня за письменным столом. Я стоял на коленках на стуле, облокотившись на стол, и в который раз пытался запомнить доказательство этой чёртовой теоремы Пифагора. Вот ведь вражина! 2500 лет назад жил, валялся под оливковым деревом, грыз сочное яблоко или вкусную грушу и, наверно, думал только о том, как сделать жизнь советского школьника ещё тяжелее и гаже! Просто гестаповец какой-то!
Мама слегка шлёпнула меня по попе и сказала, чтобы я закруглялся и помог ей накрыть на стол. Спрошу разрешения сходить к Надюшке после ужина. — подумал я, — После ужина люди делаются добрее и отзывчивее. По себе знаю… Но мама меня опередила. Когда мы приступили к чаю, она вдруг сказала,
— Сынок, мне нужно серьёзно поговорить с тобой.
Обычно эти слова служили прелюдией для очередного нагоняя.
— Так, — подумал я, — что и когда я успел натворить?
— Речь пойдёт о Наташе. — продолжила
Я хорошо знаю свою маму и сейчас видел, что её что-то мучает, и что она никак не может решиться что-то произнести.
— Понимаешь, Сашенька, девочке сейчас очень нужна наша помощь…
— Ну да, наверное… А чем ей можно помочь?
Мама быстро взглянула на меня и вновь опустила глаза в свою чашку. Она пожала плечами:
— Тётя Марина считает, что ей помочь можешь только ты. Мол, ты на Наташу действуешь очень положительно. На обеих девочек действуешь положительно.
Мама снова замялась, но, похоже, всё-таки решилась высказать то, что её мучило,
— Не мог бы ты некоторое время пожить на два дома?
— То есть, как это? — удивился я.
— Ну,… пожить у них некоторое время. Тётя Марина пообещала, что приобретёт широкую кушетку для девочек, а ты будешь спать на кровати Наденьки. Не придётся тебе спать на раскладушке, понимаешь? Тебе там будет удобно… Я знаю, что тебе тоже очень сильно досталось, и ты, наверно, хотел бы после больницы побыть дома, но тётя Марина так просила… Мы ей очень многим обязаны. Как ты считаешь?
Я встревожился. Если Марина дошла до того, что просила мою маму о таком, то с Наташей, видно, и впрямь не очень хорошо.
— Конечно, смог бы. Да и не впервой мне жить у них, сама знаешь. А что, с Наташей действительно так плохо?
— Да, плохо! Как бы это не развилось в серьёзный психоз…
Она помолчала и добавила,
— Смог бы ты пожить у них недели две-три?
Я кивнул:
— Конечно, смог бы! Не сомневайся.
Мама вздохнула с облегчением:
— Ну вот и хорошо! Я знала, что ты добрый мальчик. Папа был бы тобой доволен… Может, тогда ты в состоянии уже сегодня переночевать у них? Тётя Марина была бы тебе очень благодарна. Она мне сегодня звонила.
— Хорошо… Пойду собирать учебники…
***
Я собирал свой командировочный чемоданчик и прислушивался к тому, что говорила мама по телефону.
— Здравствуй, Мариша! Сашка сейчас придёт к вам. Вы там не передумали?…
— Да, согласился… Нет… Он, вообще-то, неплохой мальчишка, добрый… Избалованный только очень…
Это я-то избалованный?! Никак не может забыть, как я два года назад в Москве, в Детском Мире выпрашивал у неё модель планера… И потом кто-то ещё говорит мне, что я злопамятный!
— Только ты, Мариночка, построже с ним, ладно? А то он вообще от рук отобьётся… Если что — звони, хорошо? Я приду и быстро приведу его в чувство… Да, как и договаривались… Угу, спокойной ночи!… Я? Сейчас в ванну заберусь… Погреюсь, книжку почитаю… Пока!
Мама повесила трубку и обернулась ко мне:
— Они ждут тебя. Саш, ты, пожалуйста, поделикатнее там с Наташей. Она девочка очень ранимая… Постарайся быть ласковым с ней, хорошо? Марина очень надеется на тебя.
Часть 3. Посвящённый