Знакомство
Шрифт:
Возле стены, противоположной окну, по центру стоит двустворчатый шкаф, такой же, какой имеется в зале и у нас с мамой. Другой мебели в комнате не имелось, и я развернул было наше смотровое окошко в сторону кухни, но тут Марина положила руку мне на рукав и попросила снова показать ей этажерку с пластинками.
Я удивился, но тем не менее послушался. Минуты две она пристально рассматривала что-то на полках, а потом повернула лицо ко мне и сказала:
— Надюшка недавно хвасталась часиками, которые ты ей подарил. Уверяет, что они являются как бы дубликатом оригинальных
— Да! Специально несколько раз проверял! Оригинал остаётся на месте. Мы же не хотели стать ворами…
— Хорошо, хорошо… — нетерпеливо перебила меня она. — Можешь сделать для меня дубликаты этих фотоальбомов?
Я кивнул, зажмурился на секунду и открыл глаза. На тахте, справа от бедра Марины возникли сложенные стопкой альбомы из квартиры нашего физрука! Она вздрогнула от неожиданности. Я развернулся к ней, с любопытством ожидая, когда она откроет первый альбом, но Марина попросила меня тщательно осмотреть ванную комнату в квартире и непременно заглянуть под ванну. Нет ли там каких-нибудь посторонних предметов?
Я отвлёкся на секунду, переводя окошко в ванную комнату, но краем глаза зафиксировал, что Марина положила себе на колени первый альбом и начала открывать его прочную, обшитую жёлтым бархатом верхнюю крышку. Не открыв её и до половины, она резко захлопнула альбом.
Нервным, не допускающим возражений голосом, она распорядилась:
— Выйди! Побудь с девочками! Я тебя позову, когда можно будет! Скажи им, чтобы ко мне никто не совался! Я очень занята! Окно можешь закрыть.
Я закрыл окно, встал с кушетки и обескуражено посмотрел на неё. Она была бледна, губы плотно сжаты, брови нахмурены. В таком состоянии с ней лучше не спорить. Об этом знали все обитатели этой квартиры. В таком состоянии безопаснее Тигру за усы таскать. Я молча развернулся и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
На вопросительные взгляды обеих сестёр я только пожал плечами и передал им слова матери…
Марина позвала меня минут через десять. Когда я закрыл за собой дверь спальни, Марина кивнула в сторону альбомов, по-прежнему стопкой лежащих на краю тахты,
— Уничтожь их!
Альбомы исчезли, и я уставился на неё, ожидая дальнейших распоряжений. Я чувствовал, что ещё не всё. Так и оказалось. Марина посмотрела на меня и сказала:
— Нам с тобой нужно попасть в больницу на четвёртый этаж в приёмную главврача. Сейчас там весь этаж должен быть пустым. Нам никто не помешает. В приёмной имеется пишущая машинка. Мне нужно написать сопроводительное письмо к этому, — в руке она держала пухлый конверт, по которому многозначительно постукивала пальцем.
— А что там? — полюбопытствовал я, косясь на конверт и одновременно открывая окошко в тёмном коридоре четвёртого этажа больницы.
— Несколько фотографий из этих альбомов. Как я и предполагала, этот вурдалак фетишист. Эти фотографии приведут его на плаху!
Я кивнул, не особо понимая, о чём она говорит. Но раз Марина говорит, значит так оно и будет! Развернувшись к окошку, лежащему на стене, прямо напротив тахты я спросил:
— Дальше куда?
Марина всмотрелась в тёмный коридор,
— Прямо по коридору, третья дверь налево.
Третья дверь, в отличии от всех остальных, была оббита дермантином и на ней красовалась табличка, говорящая всем о том, что главного врача следует искать именно за этой дверью.
Дальнейшее было просто и буднично. Марина уверенно зажгла в маленькой приёмной свет, прошла к столу со стоящей на нём пишущей машинкой и уселась на стул перед нею. На мой вопрос, не стоит ли задёрнуть шторы, чтобы с улицы не так заметно было, она отмахнулась:
— Чепуха! Никто из персонала сюда не сунется! Дурных нема!
Чувствовалось, что она всё здесь знает до мелочей. Не теряя на поиски ни секунды, Марина открыла нижний правый ящик стола, выудила оттуда два листа чистой бумаги, из другого ящика достала лист синей копирки, стопочкой сложила все три листа и, не задумываясь, уверенно заправила всю эту стопочку в каретку машины.
Она ненадолго подумала, подняв голову и глядя в потолок, и я отошёл к окну, чтобы не мешать ей. Машинка за моей спиной застрочила, а я задумался, глядя в пустой, плохо освещённый больничный двор. Задумался — неправильное слово. Я устал и мыслей в моей голове было маловато. Можно сказать, что и вовсе их там не было. Так…. какие-то назойливые, как осенние мухи, обрывки.
Вжикнула каретка, и Марина достала все три листа из машинки. Один из них она тут же на столе аккуратно сложила, засунула в подготовленный конверт с фотографиям. Потом она, очевидно, передумала.
Достав из конверта всё его содержимое, и разместив тощую пачечку фотографий вместе с сопроводительным листком на столе, она коротко оглянулась в мою сторону и ловко заправила сам конверт в каретку машинки. Ага, — понял я, — она не хочет подписывать конверт своей рукой. Разумно! Говорят, по почерку довольно легко найти его владельца. Я в фильмах такое видел. Там это вообще на раз делалось!
Снова коротко простучала машинка, и снова вжикнула каретка, когда Марина вытаскивала уже подписанный конверт. Затолкав всё содержимое в конверт, Марина поднялась со стула и на ходу облизывая краешек конверта, распорядилась,
— Сейчас домой!
Второй экземпляр она тоже сложила и скомкав почти новый лист копирки тоже забрала его с собой. Коротко оглядевшись в приёмной, она решительно выключила свет и шагнула в квартиру. Я прошёл следом и закрыл проход…
Городская прокуратура
— Ещё не всё, Малыш! — негромко сказала Марина, — Потерпи немного. Нам осталось сделать последний шаг. Я вижу, что ты уже устал… Нам нужно попасть в приёмную городского прокурора. Сейчас я скажу тебе их адрес.
Марина тяжело опустилась на кушетку, полистала телефонный справочник, который так и остался валяться на кушетке и назвала мне адрес. Мы вместе нашли здание прокуратуры, не обращая внимания на листающего старый «Крокодил» дежурного, сидящего в вестибюле за стеклянной перегородкой с окошечком, быстро нашли номер кабинета прокурора.