Знаковые люди
Шрифт:
Тут ему пришлось поторопиться. Ибо, по неисследованным законам музыкальной погоды, начинался отлив. Иисус перекочевывал из хит-парада в хит-парад с большими потерями. Начинание срочно нуждалось в свежей идее.
Стигвуд нанял бродвейского режиссера О'Хормана и устроил премьеру на Бродвее. На банкете после представления гулял тысячеголовый бомонд – от Энди Уорхола до Теннесси Уильямса. Бродвей был самым удачным местом для такого рода предприятий. Во-первых, здесь традиционно любят размах и зрелищность. Во-вторых, фантазия местных деятелей мюзикла имеет свои ясные границы. И никогда не дошла бы до идеи эстрадного пения на евангельский сюжет. Кроме того, скандал на Бродвее приносит, при умелом с ним обращении, существенно
А скандал, естественно, не заставил себя ждать. Первой подала голос негритянская община, обратив внимание на то, что роль Иуды отдана певцу-негру. За ней последовала еврейская община, посчитавшая, что образ иудейского народа трактован отрицательно. За ними оживилась община музыкальных критиков, громогласно возопив, что юное дарование Эндрю Ллойд Уэббер не в состоянии написать ни одной мелодии самостоятельно. В ариях Jesus Christ и впрямь слышалось все – от Прокофьева до Бурана и фортепианных концертов Грига.
К счастью для Уэббера, публике нравилось именно то, что выводило из себя критику. Главный его талант – умение превращать могучие темы классического репертуара в назойливые мелодии для насвистывания – позволил Jesus Christ продержался на Бродвее двадцать месяцев. А всемирное турне годом позже принесло $12 млн.
Главным занятием Стигвуда с этого момента стала борьба с нарушителями авторских прав. Ибо поклонники Уэббера во всем мире, добыв партитуру, немедленно забывали о таких мелочах, как договор о воспроизведении или денежные отчисления в пользу создателей. Именно так поступили австралийские монашки, которые, вдохновленные примером декана Салливана, использовали музыку в борьбе за души прихожан. Следует заметить, что цены у монашек достигали суммы, по тем временам апокалиптической, – $12 за место в партере. Желчный Стигвуд, которому судебные процессы за авторские права Уэббера в общей сложности обошлись в несколько миллионов, заметил по этому поводу: «Они полагают, будто Господь Бог – их личная собственность, и забывают, что существует копирайт».
Финансовая интермедия
У Эндрю были деревенский дом в Южном Уилтшире и квартирка в лондонском полуподвале, стоившая около ?7 тыс. Кассировав свою долю за Jesus Christ, он немедленно женился и с выгодой обменял полуподвал на целый дом, который стоил как минимум 70 тыс.
Женитьба оказалась предприятием приятным, но в конечном счете убыточным. Двенадцать лет совместной жизни с Сарой Джейн Хьюгилл и двое детей обошлись Уэбберу в ?750 тыс. Дом же пришлось перепродавать уже спустя год. Улица была излюбленным местом районных взломщиков. Гораздо хуже взломщиков было английское правительство. Последнее в середине семидесятых приводило юного nouveau riche в искреннее отчаяние.
Ибо бесчувственные лейбористы установили налоговые ставки, согласно которым доходы Эндрю Ллойда Уэббера облагались налогом в 83 %. А доходы от капиталовложений – налогом в... 98 %. Уэббер несколько лет пытался понять: то ли он – миллионер, то ли он – на пороге полного разорения. Правда, заметим в скобках, один из приятелей Уэббера тогда уточнил: «Энди считает себя банкротом, когда дело подходит к последним трем миллионам».
Переселяться в Швейцарию – подальше от налогообложения – ему отчаянно не хотелось. Но доходы от проката Jesus Christ аккуратно поступали на его счет и так же аккуратно откочевывали в прожорливую лейбористскую казну. Поиски легальной лазейки, через которую можно было перетащить свои же доходы обратно в собственный карман, заняли известное время.
Оказалось, что если перестать быть свободным деятелем искусства и превратиться в собственного менеджера – ставка налога уменьшается с 90 до... 30 %. Уэббер так и поступил, создав в 1977 собственную фирму Really Useful Company и довольно-таки нервно расстался со Стигвудом. Последний к этому времени совершенно обессилел от занудства своего творческого подопечного, который без зазрения совести излазил конторские книги вдоль и поперек.
Кончилось тем, что Уэббер как-то на досуге перечитал свой первоначальный – почти десятилетней давности – контракт со Стигвудом. И изумился. Стигвуд получал 25 % от доходов Уэббера. За свою многотрудную посредническую деятельность. Однако согласно контракту он являлся одновременно и агентом Уэббера, и... его же продюсером. То есть 25 % он аккуратно получал за то, что продавал господина Уэббера самому себе. (Уэббер всерьез собрался было подавать в суд, но его адвокат заявил, что не берется представлять перед правосудием версию о том, что совершеннолетний выпускник высшей английской школы был десять лет назад не в состоянии понять, что именно он подписал.)
Короче говоря, роман со Стигвудом прекратился без суда и следствия. В результате этих операций – исчезновения Стигвуда и появления Really Useful Company – Эндрю Ллойд Уэббер превратился наконец из композитора с миллионными доходами в действительно состоятельного человека. Астрономически богатым ему удалось стать лишь четырьмя годами позже.
Pussy Cat
11 мая 1981 года. Cats. Бродвей.
Эндрю Ллойд Уэббер – Суперзвезда. Хозяин империи мюзиклов и самый богатый композитор в мире. В день американской премьеры Уэббер был единственным человеком, у которого одновременно шли три музыкальных спектакля – и в Лондоне, и на Бродвее. В 1989-м чистый доход от Cats составил $58,5 млн, превзойдя легендарный бродвейский мюзикл Chorus Line. Через шесть лет после премьеры в Нью-Йорке все представления были по-прежнему распроданы, еженедельный доход составлял $300 тыс.
Для того чтобы вся эта сказка стала реальностью, надо было поначалу найти инвесторов. Условия же были не слишком подходящие. Во-первых, Уэббер нанял нового продюсера – Камерона Макинтоша. Про которого говорил, что тот даже из Скупого Рыцаря достанет пару дублонов. (На самом деле Уэббер ангажировал его после совместного обеда, за которым Макинтош восхитил его, главным образом, пристрастием к красному вину.) Во-вторых, он расстался с Тимом Райсом, создателем всех текстов к предыдущим композициям. В-третьих, Cats он собирался писать на готовые стихи классика Томаса Элиота. В-четвертых, режиссером должен был стать Тревор Нанн, известный исключительно классическими постановками.
А главное – в новом мюзикле речь шла исключительно о кошках.
Без Райса, с новым продюсером, текстами умершего поэта и режиссером Королевского шекспировского театра – все это звучало как идеальный рецепт полной катастрофы. Макинтош в отчаянии через прессу воззвал к потенциальным мелким акционерам, объявив минимальный вклад в размере ?750 или десяти акций. В качестве рекламы Макинтош опубликовал фотографию собственного кота с лапой на акции в ?75. Нашлось двести двадцать смельчаков. Доход инвесторов составил в финале 1:11.
Заглавную мелодию Уэббер написал так похоже на Пуччини, что даже спросил своих музыкальных родственников, не украл ли он ее случайно у Пуччини в самом деле. Ну просто по рассеянности.
«Кошки» изменили и личную жизнь композитора, потому что на одном из прослушиваний он познакомился с певицей Сарой Брайтман, которая была на 13 лет младше его. Она произвела на Уэббера такое впечатление, что он тут же пригласил ее на свидание, ничуть не задумываясь о том, что на ее безымянном пальце поблескивает обручальное кольцо. Как, впрочем, и о своем долгом супружестве. «Не наша вина в том, что мы влюблены, как дети», – говорил он в многочисленных интервью.