Знамение пути
Шрифт:
Кто это сделал – ни один из учеников не успел углядеть, потому что движение было тотчас принято, подхвачено и продолжено, и…
…И Волк со всей определённостью понял, что погиб.
Наставник без усилия, плавно, как льётся из кувшина вода, вошёл в предложенное Волком движение и повёл его руку – вроде очень спокойно, вроде нисколько не торопясь… но до того неодолимо, властно и грозно, что куда только подевалась уверенность, толкнувшая Волка на этот роковой поединок! На смену ей явилось знакомое чувство, ставшее обычным и привычным за годы учёбы. Ему ведь часто приходилось ощущать на себе кан-киро Наставника. Волкодав на каждом уроке подзывал его по нескольку раз, показывая что-нибудь ученикам, и без этого, надо думать, Волку разве что во сне приснилось бы заглазное прозвание Лучшего. Так вот, всякий раз, когда Наставник призывал к нему милосердие Богини Кан, – Волку неизменно казалось, будто
«И я, несчастный дурак, сказал Хономеру, чтобы нанял меня вместо него?.. Да я никогда не буду и вполовину так хорош…»
Додумывал эту мысль Волк уже в полёте – Волкодав отправил его приникнуть к безмятежности мудрой Земли. Это было очень сложное падение, из тех, когда до последнего не удаётся пустить в ход руки. Не будь Волк лучшим учеником, точно лежать бы ему с переломанной шеей. Но если и были в выучке Волка какие изъяны, то не по части соприкосновений с землёй.
«…Никогда не буду и вполовину так хорош… О чём это я? Какое ещё „никогда“? Так дело пойдёт, я сегодняшнего вечера-то не увижу. Он и сейчас мог меня убить. Если бы захотел…»
Останься лежать и будешь жив, нашёптывал здравый смысл, и Волк всем существом понимал его правоту. Ну, посмеются над тобой несколько дней, потом перестанут, потому что, кроме Наставника, всё равно никому здесь с тобой не равняться… Лежи, дурень!
Волк встал. И снова простёр к наставнику руку с чуть приподнятой и развёрнутой кистью. Так воин, вооружённый мечом, обращает его к противнику, отказываясь сдаваться.
Хономер следил за поединком Наставника и Лучшего унота со смешанным чувством. Он, пожалуй, грустил. И дело было даже не в том, что сам он никогда не отважился бы предложить Волкодаву поединок, как это сделал отчаянный Волк. Да, кан-киро Хономера никогда не будет не то что великим – даже и просто выдающимся. Но этим обстоятельством была затронута только его собственная гордость, и без того подлежавшая всяческому усмирению. Глубинный повод для душевной печали был много, много серьёзней.
Когда-то, едва познакомившись с боевым искусством Богини Любви, Хономер в душе возликовал: вот оно!.. Наконец-то!.. Быстрая мысль, присущая даровитому молодому сегвану, тотчас нарисовала блистательную картину: целую школу воинствующих жрецов, которые станут обучаться кан-киро и, разъезжаясь по разным пределам населённой земли, утвердят славу Близнецов на юге и севере, на западе и на востоке. Ему даже мнилось тогда, что однажды отсветы этой славы коснутся и его самого. «Кто же научил тебя, доблестный?» – спросит победителя побеждённый, и победитель ответит: «А научил меня Избранный Ученик Хономер…» И может, означенного Хономера со временем даже призовут в священный Тар-Айван… и отечески велят забыть порицание, коего он удостоился почти десять лет назад за одну весьма обидную неудачу. А там – как знать? – не окажется ли владычная похвала самой первой ступенькой, способной начать для него восхождение по ступеням великого храма, к престолу Возлюбленного Ученика?.. «Не о своей чести радею, – мечтая о таком восхождении, всякий раз оговаривался про себя Хономер. – Просто, дана буде мне земная власть, немало смог бы я изменить к вящей радости всех сподвижников Близнецов…»
Теперь ему казалось, что те давние размышления изначально были пронизаны хрустальным, как осеннее солнце, светом несбыточности. Ибо затея со школой воинствующих жрецов, похоже, оказывалась ещё одним горьким уроком из тех, которые отчего-то раз за разом посылали ему, Своему верному последователю, Старший и Младший. В самом деле – если хорошенько припомнить, почти так же всё обстояло и десять лет назад, когда он отправился в Мономатану за Глазом Дракона. Он, Хономер, тоже увидел тогда в обладании Глазом земной путь к возвеличению Близнецов… и, соответственно, свой путь к подножию тар-айванского трона. Ибо кому должна быть вручена власть, как не тому, кто своим служением доказал, что достоин?..
Итог его усилий оказался плачевен. Глаз упокоился в недоступных глубинах реки (как говорили, обретшей с тех пор целебные свойства), а он, Хономер, оказался за свои труды ещё и порицаем…
Вот и теперь его, похоже, ожидало то же самое. То есть до нового отеческого порицания дело скорее всего не дойдёт, ведь он действовал по собственному почину… но легче ли от этого сознавать неудачу?
Волк уже не считал, в который раз поднимается с жилистой травки, выработавшей за несколько лет упорство к ежедневному топтанию
Щадит ли он меня, полагая маленьким безобидным волчонком, на которого взрослому сильному псу зазорно раскрывать пасть? Или не хочет отнимать второго сына у матери, и без того уже утратившей старшего?..
Такая мысль в определённой степени изгоняла мерзостный страх, овладевший Волком вначале, – но она же пребольно ранила душу. На самом деле ему уже полагалось бы лежать с переломанным между лопаток хребтом, ибо Наставник только что явил приём «морская волна перекатывает тяжёлые камни», и Волку, беспомощно обхваченному за шею, довелось, холодея, завалиться назад и явственно ощутить под спиной жёсткое колено Волкодава… довелось даже успеть мысленно испросить прощения у белого света, поскольку от этого приёма, коли уж попался, не существовало никакой обороны или увёртки, через мгновение ждала смерть, зря ли Наставник, объясняя, наказывал им быть друг с дружкой особенно бережными и осторожными…
Почему, каким образом колено Волкодава лишь чиркнуло ему по лопаткам вместо того, чтобы войти посередине и смять хрупкие позвонки, – Волк так и не понял, и оттого, что он не уследил и не понял, было вдвое обидней.
Хочет ли он показать мне, до какой степени я ещё глуп и далёк от истинного понимания? А сам он… понимает ли он, зачем я сегодня вышел против него?..
То, что он потерпел именно неудачу, день ото дня становилось для Хономера всё очевиднее. Поистине, следовало бы ему это понять и суметь предвидеть ещё во времена Наставницы Кендарат, к удержанию которой в стенах крепости он приложил столько усилий. Да, она многому научила и его самого, и других братьев… и наёмную стражу, и обыкновенных наёмников, привлечённых слухами о непобедимом воинском искусстве… Вот только покамест что-то не доходило до Хономера известий об их громких ратных победах. Тем паче – о победах в битвах под красно-зелёными стягами. И даже хуже того. Слишком немногие среди них выказывали желание стать последователями Близнецов… да и у тех, кто выказывал, насколько мог судить Хономер, новообретённая вера держалась только до крепостного порога… Потом её сбрасывали, точно одежду, оказавшуюся неподходящей к новым обстоятельствам жизни. А те ученики, что оставались в стенах?.. Они были нисколько не лучше. Хономер слышал собственными ушами – и к немалой своей досаде, – как они расспрашивали старуху о правильном поклонении Богине Любви. Двое или трое (этого Хономер, понятно, сам уже не видел, – верные люди донесли) дошли уже до того, что отправились заказывать у ювелиров священные знаки Богини – капельки-самоцветы, удерживаемые серебряными ладошками. Какая уж тут школа воинствующих жрецов, готовых жизни не щадить ради торжества правого дела?..
Поэтому он очень обрадовался, когда на смену Кан-Кендарат явился новый Наставник. Хоть и был этот Наставник одним из самых непроходимых и твердолобых язычников, каких Хономер в своей жизни встречал. И даже тогда не насторожился и не возроптал Хономер, когда новый Наставник воспретил ему проповедовать на уроках. Кан-киро, которое показывал Волкодав, было поистине великолепно. Более того – в определённой степени свободно от излишней мягкости и милосердия, на которых неколебимо настаивала Кан-Кендарат… Но что толку?! Ученики кан-киро по-прежнему не торопились становиться Учениками Близнецов. И затея со школой совершенно так же не спешила осуществляться, как если бы это было противно самой сути искусства Богини Любви…
И кто сказал, будто всё изменится к лучшему при Наставнике Волке? Тем более что парень был таким же упёртым приверженцем Богов своего племени, как и Волкодав…
А храм Близнецов до сих пор не породил даровитого воина, способного победить нынешнего Наставника.
Случайно ли?
Но так оно или не так – легко ли смотреть, как умирает мечта?!
Лицо у Наставника было, по обыкновению, деревянное. Три года знал его Волк, но не мог припомнить, чтобы по лицу Волкодава ему удалось сразу определить, что у того на уме. Намного ли был Наставник старше его самого? Лет на семь, может, на восемь… Отчего ж иногда Волку казалось – самое меньшее вдвое?.. А ведь, наверное, так оно и было, только не тем счётом, какого обычно придерживаются люди…