Знаменитость
Шрифт:
Навстречу к нам из-за барной стойки направился хозяин заведения.
– Давно не было у нас таких уважаемых гостей! – пробасил этот здоровенный хохол, с сильно косящим левым глазом.
– Узнали! – с гордостью шепнул мне Алеша и приосанился.
– Желаете сыграть? Пива холодного, за счет заведения, почетным гостям!
Он бросил нам на столик колоду довольно засаленных, потрепанных карт. Рядом немедленно возник некий верткий тип с фиолетовыми мешками под глазами. Не взирая на жару, он был в пиджаке с длинными рукавами. Морщинистое личико выглядело моложаво и только при определенном освещении становилось ясно, что этому «катале», наверное, уже лет пятьдесят.
– В очко, по червончику? – предложил он Алеше.
Тот кивнул не глядя. Все внимание певца занимали две стопки водки, которые нес к нашему столу хозяин заведения. Также на тарелочке лежали два бутерброда с рыбкой, напоминавшей малюсенькую кильку пряного посола.
– Ты что, решил просадить здесь весь аванс? – дернул я певца за рукав.
– У вас семнадцать у меня – пятнадцать! – посмотрел в карты соперник Алеши. – Ты выиграл червонец.
– Везет, Серега! – азартно потер ладони певец.
А мне все меньше нравилось в этом гадюшнике.
– У меня, значит, девятнадцать – у тебя – двадцать! Еще червонец выиграл! – снова сообщил наш шулер. И даже обернулся к застывшему в проходе скрипачу с наигранной претензией. – Яша, ты зачем таких везучих привел!?..
17
Алешины глаза едва не выкатывались из орбит. Он разбудил меня, тряся за плечо. Губы его дрожали. Кадык несколько раз дернулся. Алеша силился что-то сказать, но получилось у него не сразу.
– Се…ё…ша! Голос по…пал! – кое-как, шепотом просипел певец.
Спросонья я не сразу уловил смысл его слов. В нашу комнату, через двери распахнутого балкона залетали звуки раннего утра: перекликания одесских хозяек и погромыхивание бидонов. По полу со стороны балкона тянуло свежестью и прохладой.
Внезапно до меня дошла катастрофичность случившегося.
– Ты что, потерял голос?!.. – мгновенно вскочил я. – Ты понимаешь, это нам опять срывает запись?
Алеша переминался с ноги на ногу, стоя в одних трусах. Он хотел что-то сказать в ответ, но только морщился.
– Как же ты умудрился простудиться посреди такой жары? – простонал я еще один бесполезный вопрос. – Сейчас Рудик придет, я не знаю, как ему про это говорить. Человек все подготовил, платит деньги…
В дверь нашей комнаты энергично постучались. Без малейшей паузы она распахнулась, и в комнату влетел сияющий Лев Рудик.
– Что ж вы, зайчики мои до сих пор спите?! – вместо приветствия возмутился он. – Я вам не скажу за всю Одессу, но вся музыкальная биржа замерла в ожидании нашего триумфа. Собирайтесь ка по быстрому – махнем на угол Дерибасовской и Преображенской пока там всех настоящий виртуозов не расхватали на свадьбы, да на похороны!
Наш энергичный продюсер еще успел распахнуть балконные тюлевые шторы, прежде чем заметил наше гробовое молчание и каменные лица.
– Выкладывайте, зайчики, что случилось? – остановился он и пристально посмотрел на нас.
Рассказывать о несчастье пришлось мне. Потому у Алеши любые попытки включиться в разговор вызывали острую боль. Он пытался открыть рот, но тут же кривился и даже слезы выступали в глазах.
– Это пройдет, – пообещал я. – Он мороженым вчера обожрался, весь день на него налегал – вот и простудил горло. Пройдет за неделю. А если правильно лечить – может и еще быстрее.
– За неделю! – разочарованный Лев Рудик плюхнулся на стул. Все его грандиозные планы на сегодня пошли прахом. – А как его лечить? Мы же не можем заявиться в районную поликлинику. Здравствуйте, я Алеша Козырный, карточки, прописки и паспорта у меня нет, зато я даю интервью «Голосу Америки», или вы не слыхали, доктор? Может лучше сразу в КГБ обратиться за направлением в санаторий?
Даже после очередного разочарования наш одессит хотя бы не потерял чувства юмора. Алеша, потупившись, начал одеваться, стаскивая со спинки стула брюки и рубашку.
– Ладно, попробую найти врача, – наконец решил Лев Рудик. – Только, чтобы сидели тут тихо, как мыши. Из дома ни ногой!
На выходе из комнаты он только расстроено покачал головой. Алеша сидел понурившись. А мне тоже оставалось только помалкивать в тряпочку. Стыдясь того, что Рудик, слава богу, не знал всех подлинных дел нашего вчерашнего вечера. Мало того, что я вчера не проследил, как Алеша глотает мороженое большими порциями, чередуя с холодным пивом. Мы ведь вчера не просто проигрались в карты. А еле унесли из притона ноги.
Потому, что, когда Алеша проиграл весь свой аванс и начал уговаривать, поставить на кон мои сто рублей, чтобы он смог отыграться, я просто задрал рукава пиджака тощего шулера, и оттуда вылетели красный туз, и пара черных королей. Но никто не собирался дать нам уйти из подвала по-хорошему. И чтобы выкрутиться, я заявил им в лицо, что мы – кореша Беса. И если с нами что – питерские приедут ставить их на ножи.
Оказалось, что эти одесские жулики кое-что слышали про Беса, потому что замялись. Пока они это переваривали, я упомянул еще пару авторитетных личностей, запомнившихся после плавания на речном трамвае. Воспользовавшись замешательством, мы аккуратно, по стеночке продвинулись к выходу из притона. Ускользнуть нам удалось. Но вся эта история дурно пахла. И совсем не так нам стоило провести первый вечер в Одессе. И я чувствовал себя виноватым не меньше Алеши.
Рудик вернулся через час. Вслед за ним в комнату зашел долговязый молодой человек, и принялся надевать видавший виды белый халат, который он принес в старомодном докторском саквояже. Еще он извлек из своего багажа и разложил на столе кучку сияющих металлических инструментов самого бесчеловечного вида. Алеша с опаской косился на эти острые загогулины, сидя на кровати, не подавая ни звука, и смиренно сложив руки на коленках.
– Ну-с, больной, покажите горлышко! – заявил молодой врач, поворачивая испуганное лицо Алеши к свету.