Знаменитый Каталог «Уокер&Даун»
Шрифт:
Нынче после обеда Эдди удалось освободиться, и он заскочил к нам на ферму, чтобы оставить мне записку. В записке синими чернилами было выведено всего три слова: «Ровно в полночь».
Болота начинались сразу после перекрёстка – дальше надо было идти средь высокого, по грудь, бурьяна и невидимых в зарослях прудов. Луна светила где-то далеко, за деревьями. Какой-нибудь раззява сразу зажёг бы фонарь, но я-то знал, что как раз этого делать и не следует. При свете фонаря отличить твёрдую землю от зыбучих песков сложно, и можно запросто упасть в воду и навсегда сгинуть в болоте. К тому же свет может
Я начал было насвистывать для храбрости, но каждые два шага свист так и замирал в горле, хоть зрение в ночи у меня отличное, что у рыси, но болота в темноте – это вам не шуточки. Внезапно мне почудился какой-то шум, похожий на приглушённый крик, и среди деревьев зловеще зашуршало и промелькнуло что-то белое.
Ноги мои вросли в землю, я и шагу ступить не мог от ужаса. Белое нечто то появлялось, то исчезало. Тогда я понял, что оно приближается, и снова почувствовал ноги. Я припустил к Трухлявому мосту, фонарь колотил меня по боку, а Каталог шуршал всеми двумя тысячами страниц.
Призрак, призрак, призрак!.. Сердце выскакивало из груди. Тремя скачками я оказался на Трухлявом мосту, и в этот миг чудовище бросилось на меня и повалило на землю. Я наугад заехал куда-то кулаком, и оно заголосило.
Голос у призрака был точь-в-точь как у Эда. Белая простыня упала на землю, и под ней оказался не кто иной, как мой дружок Эдди, только очки его криво сползли на нос. В ярости я врезал ему ещё разок и пнул ногой в придачу – будет знать, как устраивать идиотские розыгрыши. В ответ Эдди принялся было царапаться, как девчонка, но понял, что за это огребёт ещё больше, и заныл, как всегда, когда ему доставалось:
– Я не хотел тебя напугать…
– Врёшь! – рявкнул я в ответ. – Именно этого ты и хотел – устроить мне нарыв сердца!
– Неправда. Я вступил в контакт с болотом, и его дух велел мне изгнать чужаков…
– Глупости, никакой я не чужак.
– Ясное дело, но дух ведь этого не знает.
Может, Эдди был даже прав, но меня дико взбесило, что я, как придурок, попался на его удочку. Хотя… теперь мы можем провернуть эту шутку с Жужу!
Мы притаились за стволом дерева и стали ждать, но ни Жужу, ни Тит так и не появились. Потом нам совсем надоело так сидеть, мы перешли мост, пробрались через зыбучие пески и подошли к Убежищу. Из-под деревянной двери просачивался свет. Жужу давно была там. Тит спал, свернувшись калачиком в углу, как сурок. Жюли сидела на перевёрнутом ящике перед зажжённой свечой, подперев голову руками.
Только я вошёл, как сразу понял: что-то не так. Во-первых, Жужу не поздоровалась, а лишь молча взглянула на нас исподлобья. Во-вторых, на шее у неё красовался синяк, точно к ней присосалась большая пиявка. И это точно был не тот синяк, который проступает, если вдруг свалишься с дерева или споткнёшься на лестнице.
Я хорошо знал Жюли и давно зарубил себе на носу, что в таких случаях лучше не задавать ей вопросов. А вот Эдди смекалкой не отличался. Он поправил очки, пригляделся и воскликнул:
– Эй, Жюли, что это с тобой приключилось?
Хуже не придумаешь. Сейчас Жужу покажет ему, что почём.
– Ничего.
– Как ничего? Да на тебе лица нет, и, похоже, тебя кто-то…
Но тут он заткнулся – мой друг хоть иногда и простоват, но сердце у него доброе, он и букашки не обидит. Я кашлянул и вытащил Каталог из-под рубашки. После нашей возни на Трухлявом мосту он весь испачкался в грязи, но в тот момент мне было начхать на грязь.
– Смотрите, что я нашёл, – сказал я.
Мы с Эдди подсели поближе к свече, и я мельком бросил взгляд на Жюли, на её потемневшие глаза, холодные, словно чёрные камушки. Может, это мать её так? Или… кто-то из тех мужчин, что частенько захаживают в хижину на окраине? Лучше ничего не спрашивать, потому что одно дело синяк, который виден, а ведь бывают такие раны, от которых не остаётся ни синяков, ни других следов, однако они-то как раз болят сильнее всего. Поэтому я молча распахнул Каталог, прикрыл рукою страницу, чтоб они сразу не увидели, что же это я выбрал, и объявил:
– Я придумал, как нам потратить наши три доллара.
– Как? – Эдди уже попытался было отодвинуть мою ладонь, да ведь я не дурак, я не позволю ему испортить сюрприз. Я ухмыльнулся и выдал:
– Мы купим полицейский револьвер! – И, убрав руку, я гордо продемонстрировал объявление из Каталога.
«Полицейский револьвер двойного действия с автоматическим взводом. 38-й калибр, нарезной ствол. Надёжен и точен. Легко разбирается на части».
Пистолет стоил чуть меньше двух долларов, так что у нас оставались деньги на патроны и пересылку. И может, даже несколько центов на ириски из магазина мистера Траверта. Я уже так и видел, как иду по главной улице с пистолетом за поясом, как настоящий шериф. В воскресенье я дождусь, пока Донни-Красавчик выйдет из церкви в своей новой франтовской шляпе, и – БУМ! – одним выстрелом собью её у него с головы! Вот все вокруг примутся хохотать, а Бекки, которая глаз с него не сводит, отныне будет смотреть только на меня, и…
– А зачем нам револьвер? – спросил Эд.
– Как это? – не понял я. Даже Эдди-Кузнечик был не настолько глуп, чтобы задавать такие идиотские вопросы.
– Ведь у тебя дома уже есть ружьё, верно? А ружьё стреляет куда дальше…
– Да ты только подумай своей башкой! – немного обиженно воскликнул я. – Ты знаешь, кто такой Билли Кид? А Джесси Джеймс? А Бутч Кэссиди?
Глаза Эдди за стёклами очков расширились и сделались как блюдца.
– Преступники? – неуверенно предположил Эдди.
– Это самые знаменитые бандиты Дикого Запада! – возмутился я. – И они, по-твоему, ходят с ружьями? Да ни разу! Ружьё – оно у любого фермера есть. А у преступников – револьверы!
Эдди задумчиво почесал за ухом:
– Я, право, не знаю, что там у преступников, но, если честно, когда надо попасть в цель, всё же лучше ружьё. Индеец Джо однажды подстрелил из ружья медведя. А ты вот попади в медведя из револьвера!
– Ясное дело, поэтому на охоте и используют ружья. А преступники – они все вооружены револьверами, так героичнее! Если у нас будет револьвер, мы тоже станем героями!