Знание-сила, 2001 № 02

Коллектив авторов

Возникший в 1990-х годах «дикий рынок» выявил неожиданную и удивительную вешь: переизбыток обрабатываемых сельскохозяйственных земель. И переизбыток коллективных сельхозпредприятий тоже, особенно на периферии областей при малой плотности населения и неразвитой инфраструктуре. Это, правда, не вяжется с долго существовавшим дефицитом продуктов. Но дефицит этот был связан с плановой системой распределения продовольствия, большими потерями продукции, достигавшими 40 процентов, и низкой производительностью труда и земли. А оказалось, что около четверти периферийных хозяйств, вписавшихся в новые условия, вполне способны обеспечить продовольствием население своих регионов. Но не крупнейших городов.

V

слабых хозяйств есть разные перспективы. Они могут: а) быть присоединены к сильным, поскольку тем не хватает земель; б) приобретены переработчиками, хотя последние предпочитают иметь дело с сильными предприятиями; в) сдавать свои земли в аренду или продавать их в тех регионах, где на землю есть спрос; г) разделиться на мелкие и индивидуальные хозяйства; д) резко уменьшить или вообше прекратить обработку земель, создать кооперативы по заготовке сена, сбору грибов, ягод (особенно подходит для лесной глубинки). Кризис 1990-х, по сути, привел в соответствие возможности хозяйств по обработке земель и содержанию скота с их реальной деятельностью. Главное, не надо искусственно подталкивать хозяйства к распашке площади большей, чем та, на которой они способны обеспечить приличную продуктивность, и требовать от них содержания поголовья скота большего, чем они способны достойно прокормить, то есть не поддерживать дотациями нерациональную специализацию предприятий, как это делалось долгие годы при социализме.

В глубинке также наблюдается избыток перерабатывающих производств. Большинство из них простаивает или выполняет передаточные функции. Из 24 молокозаводов Рязанской области реально работают только два, остальные собирают молоко у хозяйств и населения и переправляют его в крупные города. Однако, если для скоропортящейся продукции нужны даже только передаточные инстанции, то, по словам самих работников мясной промышленности Рязанской области, семь мясокомбинатов ей не нужны. На весь регион хватило бы двух трех, но с новыми технологиями и разумным управлением.

Таким образом, на предприятиях причины успеха или провала во многом связаны с личностью руководителя. Даже в глубинке на фоне полного краха соседей можно добиться успеха, если грамотно руководить и не ждать подачек и указаний сверху.

Типичная область России

Поднимемся на ступеньку выше, перейдя на другой масштаб исследования, и посмотрим, есть ли объективные факторы, влияющие на результаты сельского хозяйства и не зависящие от личностных особенностей председателей и директоров?

Рязанская область – как маленькая Россия. В ней есть и тайга на севере в Мещере, и лесостепи, и степи на юге. Как и в России, главный город смешен к западу региона, а рядом – Подмосковье, которое по своей моши составляет такой же контраст с Рязанщиной, как Россия с Европой.

Каждый регион активно обменивается продукцией с другими, в городах велика доля импорта. Но если сравнить общий объем потребления продуктов населением и собственное производство, то окажется, что сельское хозяйство области (как и во многих других областях России) даже после сильного падения производства вполне способно обеспечить свое население молоком, яйцами, картошкой и даже вывозить их. Где же эти предприятия, на которых все держится?

Четверть административных районов-лидеров производит половину мяса, молока и картошки, более 90 процентов яиц и овощей, то есть концентрация производства довольно велика. Это административные районы двух типов: пригородные вокруг областного центра Рязани, и южные, причем первые чувствуют себя даже лучше, несмотря на то, что уступают южным по плодородию почв.

Иными словами, и на уровне районов наблюдается то же, что видно было при анализе предприятий: производство стягивается в наиболее жизнеспособные ареалы. Только жизнеспособность имеет здесь уже объективные причины и связана либо с наиболее благоприятными природными предпосылками, либо с влиянием городов… Кризис лучше выдержали хозяйства, расположенные ближе к областному центру. Это характерно для всех регионов России, но особенно заметно в ее Нечерноземной части.

Квазитюненовский ландшафт в России

Подобный феномен характерен не только для России, Его впервые описал немецкий помещик Тюнен еще в 1826 году (И. Тюнен. «Изолированное государство в его отношении к сельскому хозяйству и национальной экономике. Исследование о влиянии хлебных цен, богатства почвы и накладных расходов на земледеление»). В модели Тюнена по мере приближения к городу, расположенному на абсолютно однородной равнине, меняются специализация, интенсивность и продуктивность сельского хозяйства. В основе его модели лежит понятие о ренте по положению как частном случае экономической ренты.

В Европе и Северной Америке распределение интенсивности сельского хозяйства достаточно долго соответствовало закономерностям, вытекаюшим из Тюненовской модели. Но начиная с 1960-х годов в связи с совершенствованием средств транспорта, способных перевозить скоропортящуюся продукцию на большие расстояния, и субурбанизацией (переселением горожан на постоянное место жительства в пригороды) центрально-периферийные различия в сельском хозяйстве стали размываться, и сейчас о них мало кто вспоминает.

Почему же в России этот центрально-периферийный градиент так задержался? Такой субурбанизации, как на Западе, у нас пока нет. Зато велик именно в пригородах спрос на землю дачников, садоводов, владельцев коттеджей. Казалось бы, этот спрос, как и в западных странах, должен делать невыгодным сельхозпроизводство в пригородах. Но этого не происходит. Попробуем обозначить специфические для России условия, определившие подобную пространственную организацию сельского хозяйства.

Прежде всего, это тип заселения или освоения пространства, характерной чертой которого служит разреженность городской сети, в первую очередь сети городов, способных оказывать цивилизующее воздействие на свое окружение. Сказывается и общая запущенность сельской местности. То есть селяне как бы добирают в городе то, чего они не могут получить на месте. Поэтому сельское население в пригородах стабильно росло, а глубинка за последние десятилетия потеряла от половины до двух третей своего населения. Важно учесть, что речь идет не только о количестве людей, но и о качестве трудовых ресурсов. Ведь из глубинки в города и пригороды уезжали наиболее молодые трудолюбивые, предприимчивые люди.

Валовая продукция сельского хозяйства с единицы сельхозугодий, 1998 год, тыс. руб/га.

Все эти особенности учитывали и власти, которые, с одной стороны, стягивали новые и технологически прогрессивные объекты сельского хозяйства в ближайшие пригороды, то есть туда, где они давали наибольшую отдачу. С другой стороны, они постоянно поддерживали дотациями периферийные, безнадежно убыточные хозяйства. Все вместе это «закрепляло» иждивенчество глубинных хозяйств и только усиливало их отставание. Не могла не сказаться и долговременная монополия городских пишевых предприятий: один-два завода перехватывали основные потоки сельхозпродукции в областях, стягивая их опять же к центру.