Знание-сила, 2001 №04
Шрифт:
Нетрудно дать простое объяснение: золотой век соответствует палеолиту, когда царило присваивающее хозяйство, век серебряный – началу aipapHoro хозяйства в неолите, героический – эпохе мировоззренческой реформы, а железный отождествляют с историческим периодом (кстати, ушедший XX век точнее всего назван «веком бумаги», которую можно найти у каждого и в любом помещении). Многие сюжеты говорят об оскудении, падении человечества по окончании золотого века. Похоже на правду: еще античные земледельцы столкнулись с экологическими проблемами – однообразием и скудостью пищи, недостатком дичи, исгощением почв. Сведение лесов, пожары, шествие болезней и падение нравов в растущих городах резко ухудшили условия жизни…
Однако это объяснение слишком поверхностно. На самом деле, золотой век – символ, сакральный образ. Он объяснял возникновение мира, всех
Как объяснить повсеместное распространение культа Прошлого, мистики ветхого? Почему и нас так волнуют тени былого? Вряд ли это связано с тем, что прошлое определяет настоящее (которое ведь остается обыденным). Ответ кроется в природе мифологического мышления. Этнологи не без оснований считают, что мифы возникают из страхов и снов (а точнее, видений, рожденных дурманом, сном и болезнью). Без них не вырвешься из обыденности, не попадешь в мир мистики. И в мире Прошлого было кого бояться – это сами Первопредки, не кто иные, как великие Мертвецы, повелители благих и дурных событий, смерти и прочей чертовшины.
Бронзовая статуэтка божества с молнией
Чтобы оградить себя от их пугающего влияния, люди предпринимали колоссальные усилия. Взять хотя бы обряд захоронения. Долгое время было принято считать его элементы пожеланием скорейшего воскрешения. А все наоборот. Люди невероятно боялись возможного возвращения умерших и всячески старались этому воспрепятствовать (реликты этого страха живы по сей день, особенно в детских поверьях). Так вот, умершего связывали по рукам и ногам, втискивали в кувшин или пещеру, обували, старались вернуть его вещи, клали еду – лишь бы он не вернулся. Таскали по лесу, стараясь запутать следы. Отделяли голову и помещали к ногам. Глаза закрывали камешками. Участвуя в раскопках скифских захоронений, я вначале не мог понять, зачем делать могилу в виде лабиринта, класть сверху огромные камни, а тело слегка обжигать на огне. Оказывается, чтобы ушедший не вернулся из Нижнего мира, заблудился там. А чем страшнее и влиятельнее человек был при жизни, тем опаснее его возвращение в качестве Мертвеца. Самые большие камни, когда-либо «возложенные» на могилу, – египетские пирамиды. Самый подробный инвентарь (не дай Бог, что-нибудь окажется упущенным!) поступал в могилу восточных владык: целые магазины утвари, а также воины, слуги, жены, еда, лошади… И, конечно, золото. Будь оно только украшением, оставалось бы сверкать в лучах солнца и женской красоты, а не уходило во мрак. Нет, это символ – подземный огонь, кровь хтонического божества, оттого и возвращалось золото в Нижний мир.
А затем жителю Иного мира воздавались почести и жертвы – иногда в течение целых тысячелетий. Известна пословица: «О мертвых либо хорошо, либо ничего». А еще говорят: «Мертвые хватают за ноги живых» – эту поговорку любил Карл Маркс. Ведал ли он, что сам станет культовым Первопредком и «схватит за ноги» миллионы людей? В XX веке почитание Великих оказалось вплетено в ткань многих идеологий, а жертв, в том числе человеческих, было принесено больше, чем когда-либо.
Страх перед прошлым ничем не обоснован, но он сильнее, чем перед будущим. Если интерес к прошлому мистический, то к будущему – фантастический. Возник этот интерес сравнительно недавно – по меркам истории человеческого рода – и развивался постепенно. Культ прошлого все основательнее заменяется культом будущего. Практически на наших глазах завершается период почитания предков и пренебрежения к потомкам.
Как сегодня стали ценить детей, особенно в стареющем европейском обществе! А как к ним относились раньше? Первыми приносили в жертву. Действительно, проще было отдать свирепому языческому богу бесполезное дитя, нежели взрослого добытчика. Особенно много жертв требовали женские божества, которых наделяли ужасным нравом. Младенцев хватала богиня с огромной пастью, покровительница женского начала и хозяйка судьбы, носившая тысячи имен среди разных народов. Обычно ее изображали в образе птицы. Отдельные варианты нам неплохо известны из мифологий: Лилит, Гарпия, Лебедь. Громадные белые птииы, увлекаюшие мальчика прочь от сестры… Конечно, детей попросту уносили бесчисленные болезни. Однако и ритуальный инфантицид был в порядке вешей. Некоторая информация дошла до нас напрямую, например, через библейские тексты. Требовательная пасть Молоха, жертвоприношение Исаака (Авраам даже не пытался опротестовать гибель сына), а также предание о том, как божество, явившееся в образе медведицы, разрывает детей, всего лишь посмеявшихся над благочестивым стариком. Можно спорить, события это или только символы, для меня важно, что они отражают реальные представления людей того времени.
Еше одной формой жертвоприношения был обряд инициации. По всей ойкумене детей подвергали ритуальному травмированию, главный смысл которого – заменить большую жертву малой, имитировать смерть, введя в заблуждение ее повелителя (обычно Хозяина Нижнего мира). Чего только не делали с нежными созданиями! Наносили надрезы на спине, прокалывали шеки, коптили на малом огне, сдирали кожу с гениталий, спихивали в реку с крокодилами, протаскивали через полый ствол дерева… И при этом произносили: «Змей уже съел мальчика». Первое время у меня от описаний подобных обрядов темнело в глазах. И когда говорят, что инициация имела воспитательное или гигиеническое значение, я вспоминаю пример из Австралии, когда пожилой охотник удалял у мальчиков два верхних резца, выкусывая их своими весьма еще крепкими зубами… Лишь постепенно в мировом обществе получили развитие этические запреты, среди которых «маленьких обижать нельзя» и «дети – наше будущее». Эти установки внушаются с младых ногтей. А вот не знакомая с ними женщина, например в пуританской Англии, могла родить до 15 детей (повинуясь запрету на контрацепцию), но практически о них не заботилась, с равнодушным облегчением принимая смерть отпрысков (Бог дал – Бог взял). И такая позиция была обычной. Теперь же к детям направлено все большее внимание общества, они стали высшей ценностью.
Культ будущего принимал разные формы. Одна из них знакома нам не понаслышке – это стремление к «светлому будущему», не потустороннему, как в религиозных доктринах, а земному, материальному. Но модель эта не сработала. Жертвование настоящим во имя грядущего принесло большие разрушения. Появилась более удачная модель – устойчивое развитие: «Мы не вправе отнимать ресурсы у будущих поколений». Ученые сетуют на логическую необоснованность этой концепции, ибо не может быть «устойчивого развития», а крах наступит не через сто, так через триста лет. Но ведь это именно установка, полезный миф, необходимый сегодняшнему обществу.
Итак, мы живем в то время, которое, словами Хайдеггера, временится из будущего: сегодняшние деяния направлены на завтрашнее благополучие, на прогнозируемый порядок вещей. Жизнь в кредит. В архаическом мировоззрении все было наоборот – время «Бременилось из прошлого», а действия определялись заветами предков. Сменилось мировоззрение далеко не сразу, так сказать, в несколько приемов. Один из важных этапов – революция мысли в эпоху Возрождения, начатая Галилеем и завершенная Ньютоном, когда началось системное наступление человека на мироздание. Благодаря ее плодам антропосфера испытала страшные потрясения, имя которым – прогресс.
Как ни странно, в естественной истории (в том числе и истории человеческого рода) прогресс почти не наблюдается. Это наше собственное, совершенно недавнее изобретение. Мы привыкли усматривать иекий «эволюционный рост» там, где его нет. Люди вели неизменный образ жизни десятками, если не сотнями тысяч лет. Почти не менялся и облик. Причины изменений «навязывались» извне (обычно это были катастрофы), но не изнутри. Нормой д ля природного общества оставалась тенденция к стабильности и отрицание нового. «Новое хуже старого!». И эта косность была спасительной.