Знание-сила, 2004 № 01 (919)
Шрифт:
9
Философская феноменология здесь ничем помочь не может. Дело в том, что предъязыковое психосоциальное состояние переходит в языковое "способами", нам полностью неизвестными. Разумеется, сразу найдутся такие усердные люди, которые элементарную сигнальность квазиязыка жестов (например, шимпанзе) примут УЖЕ за превосходную пищу для культуры, стало быть, и для ее моделирования, тем более, что системное, стадное поведение можно (и это делается повсеместно) отождествлять с культурным. Но тогда не только дельфины и обезьяны, не только гамадрилы, не только голуби и аисты ведут себя "культурно", что может быть видно по их брачным танцам. Если имеется открытый мешок, то что-нибудь или даже все можно в него насыпать. Культура человека, во всех своих разновидностях, как синхронных, так и диахроничных, ЕСТЬ, в конце концов, некое производное
10
Я не утверждаю, что безъязыково и внеязыково моделировать появление или результаты культуры совсем не удастся. Хочу осторожно заметить, что языковая наметка будет пригодна, если для облегчения в программе стежок не будет слишком размашистым. Общая картина, которую попытаюсь представить наглядно, следующая. Сначала мы имеем собрание животных определенного вида, способных к надсигнальному объединению. Это собрание обладает избыточным количеством степеней свободы поведения, которое не является еп masse самоугрожающим. Это собрание обитает в каких-то нишах, выживать в которых оно приспособлено. И в нем должны появиться разрешения и запреты; одна часть инстинктивных поступков должна подвергаться на 100 процентов неврожденному торможению и побуждению, другая часть МОЖЕТ служить переживаемости ИЛЛЮЗОРНО, как это было, например, у ацтеков, которые вырывали сердца из груди молодых людей, чтобы не упал небосклон.
"Жертвоприношение Ифигении". Фреска
Жертвоприношения, грубо говоря, есть следствие убеждения, что божества, покровительствующие миру, являются коррумпированными (продажными) для всех вер и только в отдельных из них приобретают различную существенную и литургическую форму. Каждая вера имеет что- то для высказывания в области этики и морали, но не каждая вера обещает в качестве поощрения за достойное поведение трансцендентальные блага. Как эти и многие другие функции можно моделировать В ВОЗНИКНОВЕНИИ КУЛЬТУРЫ, я не имею понятия, а читая трактаты американцев, не могу надивиться наивности их капиталистическо-рыночного прагматизма, бьющего поклоны компьютерам. Речь не о том, что намерения их невыполнимы, как до сих пор неосвоенный кусок эмпирического континента, а речь только о том, что берясь за создание океана из мятного чая и "моделируя появление культуры", они считают, что этим будут научно продолжать и закреплять человеческий опыт. Это вредное ребячество, особенно в нашем заканчивающемся столетии смешения языков, разумов, голов, это достойные Петра полеты на стиральной доске как суперсамолете XXI века. Как видно, к сожалению, нашествие глупости универсально, и в этом веке полностью остановлено не было. Можно сказать, что метастазы познавательного оптимизма, идущие в ближайшее будущее, не могут принести удовлетворения...
АРХИВЫ ЗАГОВОРИЛИ
Ольга Эдельман
"Философский параход"
Так называется выставка, которая была открыта летом в Выставочном зале федеральных архивов. Название отсылает к историческому факту, ставшему символическим; "философским" некогда прозвали пароход, доставивший осенью 1922 года в Германию высланных из Советской России представителей интеллигенции, среди которых был и цвет тогдашней русской философии — Бердяев, Булгаков, Степун, Лосский. Впрочем, высланных везли, на самом деле, два парохода и поезда до Риги и Берлина. История эта, с одной стороны, хорошо известна по рассказам самих эмигрантов и тогдашним советским газетам накануне события. С другой — до недавнего времени все документы в связи с высылкой интеллигенции хранились под строгим грифом секретности, а по-настоящему изучать и публиковать их начали буквально в последние годы.
Вслед за открытием и публикацией в специальных научных журналах пришло время и желание показать эти документы широкой публике — сделать выставку.
Выставочный зал федеральных архивов
Когда в конце 90-х годов архивные работники стали предлагать делать документальные выставки, многие музейные сотрудники идею эту восприняли скептически. В самом деле, небольшое число документов в музейные выставки и экспозиции исторической тематики включали всегда. Но всегда помнили также, что перебор документов делает выставку попросту скучной, что зритель проходит мимо витрин с "бумажками". И энтузиастам архивных выставок пришлось опровергать этот стереотип, доказывать, что документальная выставка может быть не только интересной — она может стать событием в культурной жизни. Нужно только отлично сделать выставку.
Сначала архивы принимали участие в различных выставочных проектах совместно с музеями. С 2000 года открылся собственный выставочный зал на Большой Пироговской улице, на территории архивного городка, где в комплексе зданий размещается сразу несколько центральных государственных архивов. Для выставочного зала были отведены парадные залы старейшего из архивных зданий, выстроенного еще до революции.
Посетители, пройдя огромные старинные двери, выходящие на Большую Пироговку, оставляют пальто в вестибюле с выдержанными в "русском стиле" сводчатыми потолками и, отражаясь в большом старом зеркале, начинают свое путешествие. Два марша парадной лестницы, поворот направо, и перед вами — залы выставки.
Выставки меняются часто, каждые один-два месяца, а то и дважды в месяц. Первая же, организованная в 2000 году, стала не только российской, но и международной сенсацией: она называлась "Агония III рейха". На ней впервые в истории демонстрировались многочисленные вещи и документы, касающиеся последних дней главарей немецкого фашизма (среди них личные вещи Гитлера и Геббельса, материалы об опознании их тел).
А на выставке, посвященной восстанию декабристов, также впервые был представлен привезенный из Эрмитажа тот самый мундир, который был 14 декабря 1825 года на генерале Милорадовиче и до сих пор хранит следы его смертельного ранения. Большой успех имели содержательные и изящные выставки по русскому XIX веку: об императрице Александре Федоровне, супруге Николая I, или не банальная по концепции выставка "Средь шумного бала" о придворных балах и завязывавшихся там романтических увлечениях членов царской семьи.
И вот теперь — "Философский пароход".
"Тов. Ленин очищает землю от нечисти"
Арестовать несколько сот и без объявления мотивов — выезжайте, господа!
Из письма В.И. Ленина И.В. Сталину; 16 июля 1922 года
Исследователи согласны во мнении, что усиление гонений на инакомыслящих в начале 20-х годов напрямую связано с НЭПом. Чтобы вытащить страну из хозяйственной разрухи, большевикам пришлось поступиться коммунистическими идеями, разрешить торговлю, частное предпринимательство, смириться с существованием денег. Естественно, что никак не сочувствовавшие большевикам представители образованного сословия увидели тут обнадеживающую тенденцию: казалось, что так, шаг за шагом Россия постепенно вернется к обычному порядку жизни, а крайние коммунистические идеи будут забыты. Большевистские лидеры, со своей стороны, такого сценария допускать не собирались. И предприняли ряд мер, демонстрирующих нелюбящей их и взаимно нелюбимой интеллигенции, что власть из своих рук они не выпустят.
Основания для беспокойства у советского правительства имелись. Все чаще звучали требования демократических свобод, свободы совести, ограничения некомпетентного властного вмешательства в деятельность специалистов. Существовали еще меньшевики и эсеры. Не была сломлена церковь. Усиливалась активность различных объединений и союзов интеллигентных специалистов, тех, кого большевики называли "политиканствующими верхушками мнимо беспартийной буржуазно-демократической интеллигенции".
Крайне обострил ситуацию во всех отношениях голод 1921 года. Тут, помимо прочего, следует не забывать, что советское правительство допустило помощь голодающим международных благотворительных организаций, среди которых были и связанные с эмигрантскими кругами, но в то же время остро ощущало их вмешательство как своего рода "конкуренцию". Одновременно, как известно, под лозунгом помощи голодающим было проведено крупномасштабное изъятие церковных ценностей. Сопротивление священников трактовалось как нежелание прийти на помощь бедствующему народу и давало повод для усиления гонений против церкви, арестов священнослужителей, в том числе патриарха Тихона.