Знание-сила, 2004 № 01 (919)
Шрифт:
Будущий писатель откликнулся на смерть Генриха VII восторженной одой, авансом прославляя фядушую эру свободы и справедливости.
Блажен кто верует... Излишний оптимизм — болезнь заразительная и поражает даже самых проницательных людей. Томасу Мору, успевшему хлебнуть барского гнева, предстояло познакомиться и с барской любовью. Каких только надежд не связывали современники с новым — восьмым по счету — Генрихом из династии Тюдоров!
Ганс
Английские короли Генрих VII (на заднем плане) и Генрих VIII сыгравшие заметную роль в жизни Томаса Мора (фрагмент)
Новый король явно благоволил к Мору — да так, что черной завистью исходили придворные искатели фортуны. Сравнение с взмывающей ввысь ракетой — вот образ, что приходит на ум, когда окидываешь взором этапы возвышения Мора. К 1529 году он достиг всего, что только может пригрезиться в самом сладком сне подданному Его Величества. Лорд- канцлер Англии, фактически второй человек в государстве после короля.
Поразителен не сам факт подобного стремительного взлета, а сопутствующие обстоятельства. Точнее, их отсутствие. Ибо, к вящему недоумению биографов, Томас Мор принципиально не пользовался общедоступными тогда "волшебными палочками": не брал и не давал взяток, не льстил сильным мира сего, не вертелся, подобно флюгеру, при всяком новом веянии свыше, вообще не совершал ничего такого, что было положено высокому сановнику "по чину".
Его государственная карьера кого угодно поставит в тупик.
Сказать, что Мор-политик отличался противоречивостью поступков, мало — ему все время каким-то чудом удавалось соединять эти противоположности в некое гармоническое целое! Человеческая цельность этой незаурядной личности вполне заслуживает титула, данного английским драматургом Робертом Болтом, автором знаменитой пьесы о Томасе Море.
Человек на все времена.
И все-таки... Факты, представленные суду, одинаково ставят в тупик и обвинение, и защиту.
Непоколебимый защитник монархии — и опасный вольнодумец, дерзко указывающий помазанникам божьим на власть единственного подлинного Величества — Закона. Искушенный, не раз осыпанный высочайшими милостями царедворец, верховный сановник королевства, он — постоянный защитник ремесленников. Личный друг-наперсник монарха, частый исполнитель самых деликатных его дипломатических поручений — и упрямый оппонент короля в том, что сегодня называют "свободой совести". В неизбежном конфликте истины (как понимал ее для себя Мор) и монаршей воли он выбрал первую, пойдя ради нее на плаху...
Не эта ли взрывоопасная смесь пуританского преклонения перед авторитетом — и свободомыслия, наивной мечты о счастье и справедливости для всех, вырвалась на волю в виде сокрушающей преграды тоненькой книжечки под названием "Утопия"?
Издательская ее судьба известна до мельчайших деталей.
В мае 1516 года королевский сановник Мор был послан с деликатной дипломатической миссией во Францию. Однако с большим рвением туда стремился мыслитель-гуманист Мор: во Франции его ожидала встреча со старым другом — Эразмом из Роттердама, посвятившим англичанину свои самые знаменитые
Летом того же года состоялся и писатель Томас Мор.
Сам-то себя он именно писателем и числил в первую очередь! Хотя его литературное наследие невелико, трудно переоценить влияние, оказанное лордом-канцлером на английскую словесность. Его миниатюрные комедии и едкие памфлеты предвосхитили Свифта, а жизнеописание "История Рима" — самого Шекспира... И все же имя Томаса Мора обессмертила — и открыла дорогу целой новой литературе — та скромная книга, что вышла летом 1516 года на латыни в бельгийском городе Лувене.
Пора сообщить ее оригинальное название: "Весьма полезная, а также и занимательная книжечка о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия мужа известнейшего и красноречивейшего Томаса Мора, гражданина и шерифа славного города Лондона". Под своим кратким именем она известна сегодня во всех уголках земли.
Первое издание "Утопии" ныне — библиографический раритет, специалистам известны всего четыре экземпляра (как какой-нибудь однопенсовой "Британской Гвианы", предмета вожделений филателистов во всем мире!), один из которых находится в нашей стране, в библиотеке теперь уже бывшего Института марксизма- ленинизма. А рукопись книги не сохранилась.
Вслед за первым сразу же появляется второе издание, оно выходит у парижского книготорговца Жиля де Гурмона. Потом еще и еще... О степени читательской популярности "Утопии" можно судить по той спешке, с которой книгу "пекли" типографии всей Европы: ошибок в парижском издании наделали не меньше, чем в оригинальном лувенском. Зато на родине автора и на его родном языке книга увидела свет только в 1551 году, когда самого Мора уже 16 лет как не было в живых.
В Россию "Утопия" была занесена В.К. Тредьяковским, который в своем переводе "Римской истории" Роллена стихами упомянул произведение некоего "Фомы Мория Англичанина", коего переводчик именует "славным и мудрым человеком". Первое издание на русском языке датировано 1789 годом, и теперь книга называлась "Картина всевозможного лучшего правления, или Утопия. Сочинение Томаса Мориса, канцлера Аглинского, в двух книгах. Переведена с аглинского на французский г. Руссо, а с французского на российский".
Стоит, видимо, отметить еще одно русское издание "Утопии" — 1918 года. Издание Петроградского совета рабочих и красноармейских депутатов... Почему сразу же после революции поспешили переиздать сочинение английского автора XVI века, ясно: не случайно в гербе моровской Утопии — серп, молот и колосья!
Но еще более занятна история оценок "Утопии". На протяжении долгих столетий ее как только не трактовали: утопия либеральная, католическая, тоталитарная... Считали книгу простой шуткой, анекдотом, чистой игрой ума (да чего и ждать было от переводчика Лукиана и приятеля Эразма!) А то, наоборот, видели в книге конкретный политический план "всеобщего исправления нравов", скрупулезную разработку государственного мужа, аскета, а впоследствии еще и мученика!