Знать. Книга IV
Шрифт:
В доме было тихо. Никто и не заметил того, что произошло. Но оно и логично, ведь произошло это только со мной. Голова уже кипит от всего, что происходит. И где Первый, когда он так нужен? Не думаю, что он сам знает, что это за свиток, ведь та статуя говорила что-то про другой мир и вымирание Знатных, но… Вдруг? Хотя, меня её слова, наталкивают на мысли, что был и другой мир, в котором тоже существовали Знатные, но погибли. А рифты — это отголоски вселенных, канувших в пустоту. И Нулевой каким-то образом открывает доступ к ним в нашем мире. Зачем, пока тоже неясно, но теория может оказаться правдивой. Пока что я уверен в ней процентов на пять, не больше.
Свиток доставал с опаской и не решился его открывать. Вроде как в закрытом состоянии угрозы он не представляет. Если бы это было не так, я бы уже давно погиб. Так, как же он работает? Ладно, с этим разберусь потом, а пока… Нужно придумать, куда его спрятать. Делать это в особняке — плохая затея. Если спрячу, а девушки его найдут, точно откроют. Любопытство возьмёт над ними верх. Отнести в ячейку банка? Хорошая идея, но оставлять его там опасно. Навряд ли кто-то станет грабить банк, но, пока есть такой шанс, пускай и мизерный, делать я так не стану.
Что остаётся? На ум приходят только две вещи. Точнее, два человека. Соколов и Добрыня. Олег точно не станет открывать свиток, если я расскажу ему о том, насколько он может быть опасен. Но его башня далеко не самое безопасное место, это я уже понял. И если Нулевой решит охотиться не только за мной, но и за свитком, а та девушка всё же выжила и рассказала ему о том, что произошло, его это может заинтересовать. Если в башню смогли проникнуть и обычные люди, пускай и наёмники, то Знатному сделать это труда не составит. Да и моя связь с Соколовым слишком очевидна, а значит, и этот вариант слишком небезопасен.
Остаётся Добрыня. Вот в нём я точно уверен. Он — человек слова, сильный, немного загадочный, а главное, торгаш. И судя по тому, что я уже слышал, он трепетно относится к своим клиентам и их вещам. Не даром ведь он целый год хранил тот гримуар, которые по ошибке попал ко мне. Да, он его продал, но только через год, когда был уверен, что за ним никто не вернётся. Ошибся, с кем не бывает. Людям свойственно ошибаться. Но, если я попрошу его подержать этот свиток у себя и не открывать его, иначе случится катаклизм, он точно не станет этого делать.
Добрыня — умный, и главное, он знает, сколько странностей крутится вокруг меня. Ему будет несложно поверить в то, что я могу владеть свитком, из-за которого может прийти крах всему миру. Немного побухтит, посетует на то, что не хочет с таким связываться, но точно согласиться. Кстати, а мне ведь так или иначе придётся к нему наведаться. Когда включал телефон, видел от него сообщение, что он хочет со мной поговорить насчёт нашего с ним бизнеса. Пока что в зародыше, но бизнеса!
Точно, решено! Еду к Добрыне, и будь, что будет. Не подведи меня, здоровяк!
Девушкам сказал, что буду к вечеру, и они не стали возражать. Дело Щуки может подождать, а Катя, если что, мне точно позвонит. Уверен, Щука ей перезвонит и выдвинет новые условия. Для этого ему придётся потратить время, всё обдумать, пообщаться со сведущими в таких вопросах людьми. Но он точно позвонит, и, когда это произойдёт, мы будем готовы.
Джип домчал меня до магазина «Пиф-Паф» за полчаса. Педаль газа была вдавлена мною в пол почти на всём пути. Не хотелось мне останавливаться, когда рядом этот свиток. Признаюсь, он меня пугал. Ну, ещё бы. Ведь из-за него я пережил сердечный приступ! Точнее, не пережил, но всё же выжил. Ай, как всё запутано!
Тормознув в закоулке меж двух домов, прямо напротив входа в магазин, я выпрыгнул на землю и поправил спортивки. Сегодня я решил выйти на улицу именно в таком виде. Надоело везде таскаться в форме рифтовика. К тому же, на моём пальце теперь красуется Родовой перстень, а значит, мне не нужно носить форму, чтобы утверждаться перед другими людьми. По перстню все и так поймут, что перед ними стоит не простой человек, а аристократ.
— Здорово! — заходя в магазин, я улыбался. Дёрнулся, когда услышал над головой странный звук трели соловья. — Это что такое?
— О, Громов? — Добрыня усмехнулся и отложил в сторону какую-то книжку, которая в его руках смотрелась миниатюрным блокнотикам. — Новая оповещалка. Надоел мне звон этого колокольчика.
— Добрыня! Ты вот это прекращай! — я нахмурился. — Так можно и до инфаркта человека довести! Колокольчики лучше были, верни на место!
— Ага, щас! Я за это тысячу Орланов отдал! Вместе с охранной сигнализацией!
— Тысячу? — у меня чуть глаза на лоб не выкатились. — Ты — торговец или идиот, Добрыня? Кто же такие бабки за такую глупость отдаёт?
— Глупость? — Добрыня хмыкнул и достал из-под стола странный пульт с красной кнопкой. Единственной кнопкой. — Смотри!
Жмакнув на неё большим пальцем, Добрыня широко улыбнулся, а я невольно стал свидетелем консервирования всего магазина. В прямом смысле. Послышался грохот, позади меня что-то затрещало. Повернувшись, я увидел, как окна и дверь быстро захлопываются металлическими ставнями. Следом погас свет, и завизжала сирена. Громкая, чтоб её, сирена.
— И так по всему периметру! — прокричал Добрыня, широко улыбаясь. Сирена лупила по ушам, будь здоров.
— Вырубай это нафиг! — прокричал в ответ, и Добрыня, услышав меня, нажал на кнопку. Сирена тут же отключилась, и ставни начали подниматься, возвращая «Пиф-Паф» к нормальному состоянию. — Охренеть… и это стоило тебе всего тысячу?
— Теперь ты так заговорил? — Добрыня светился от счастья. — Значит, произвёл-таки впечатление. Я переживал, что не оценишь. На самом деле досталось мне дёшево, потому что друг делал, очень хороший. Кстати, если будешь намереваться что-то строить, он может сделать тебе хорошую охранную систему. С хорошей скидкой.