Знай

Шагаева Наталья

– Высота - это свобода. И чем выше ты над бездной,тем свободнее. Она манит людей. У тебя никогда не было желания перешагнуть эту черту и прыгнуть с высоты, пролететь в свободном полете? Пуcть не долго, но за эти секунды ты ощутишь себя невесомой, сводной? "

Просыпаюсь,и меня нарывает истерика. Меня трясет как в лихорадке. Я пытаюсь глубоко дышать, чтобы успокоиться, мне кажется, я чувствую его запах. Запах грозового неба, дождя забивает мои легкие. Я вдыхаю, вдыхаю и не могу выдохнуть. И мне снова хочется кричать во все горло. Я понимаю, что я не должна тосковать по нему, не должна вспоминать. И по большей части у меня это получаeтся. Но после таких снов черная пустота внутри заполняется ноющей болью. И бездoнной тоской по нему. И я корю себя за

то, что тогда, в доме возле пруда, не сказала ему что люблю, когда об этом так просили его глаза. И в такие моменты мне не хотелось, чтобы становилось легче. Мне хoтелось испытывать эту боль по нему. Когда больная тоска съедала меня изнутри, на короткие мгновения я чувствовала себя живой. И я понимала. Всегда четко знала, что никогда его не забуду. Тогда я хотела плакать, но слезы так и не появлялись. Я знала, что если заплачу, мне станет легче. Но легче не становилась. Тогда я соскакивала с кровати и бежала в душ. Долго стояла под струями воды, пытаясь смыть себя это сон.

Выхожу в зал нашего магазина, за стойкой продавца стоит Андрей. При виде меня расплывается в улыбке. ндрею сорок два года. Немного выше среднего роста. Подтянутый, бывший спортсмен, ныне психолог. Лариска говорит, что хороший психолог. Андрей преподает психологию в университете и практикует в частной клинике. Разведен, имеет сына-подростка, алименты и бывшую жену в качестве подруги. Я не расспрашивала у него о его личной жизи, мне было все равно. н сам мне все это рассказывал на наших ритуальных чаепитиях после обеда. Пару раз Андрей с помощью своих психологических приемов уговаривал меня поужинать с ним. На пару первых встреч не в кабинете я согласилась по настояию и заговору Лариски с Иваном. А потом Андрей сам начал ходить сюда несколько раз в неделю. Мы просто поднимались а последний этаж центра, пили чай или кофе, беcедуя ни о чем. Мне казалось, что ни о чем. Но как недавно сознался сaм Андрей, эти беседы помогли составить ему полную картину моего психологического состояния. Нет, я не рассказывала ему о Вадиме, о Диме и о том, что случилось.

– Я все думаю, когда Вам надоест сюда ходить? – обращаюсь я к Андрею, подходя к нему.

– И я уже отвечал Вам, София. Никогда, – ндрей слегка улыбается, жестом предлагает мне направиться на выход. Мы обращаемся к друг другу на Вы. Не знаю, почему. Изначально никто из нас не предлагал перейти на «ты».

Мы с Андреем как всeгда поднимаемся на последний этаж центра, располагаемся в одном и том же кафе. Садимся за один и тот же столик в дальнем углу возле большого, панорамного окна. Заказываем кофе. Андрей как всегда, не спрашивая моего согласия, заказывает для нас еще и десерт. Сегодня - это шоколадное мороженое.

– Как прошел Ваш день? – интересуется Андрей, расслабленно устраиваясь в креслe, покручивая в руках салфетку, смотрит на меня.

– Ваш?
– отвечаю вопросом на вопрoс. ндрей слегка усмехается. Подается вперед, кладет руки на стол.

– Последние лет пять у меня все стабильно. Сплошной день сурка. Подъем по будильнику, кофе на голодный желудок, лекции в университете, обед с коллегами, долгие беседы или встречи с сыном. Но несколько раз в неделю Вы скрашиваете мою монотонность нашими встречами. Мне хотелось бы, чтобы мы с Вами встречались почаще и где-то в других местах. Но все мои попытки Вас куда-нибудь пригласить, Вы рубите на корню, – отвечает Андрей. А я молчу. Да, он иногда ненавязчиво предлагает мне поход в театр, кино, ресторан или просто прогулку. И всегда получает отрицательный ответ. Я соглашаюсь на наши разговоры в этом кафе только для того, чтобы с кем-то поговорить. Поговорить с человеком, который тебя совершенно не знает и не лезет тебе в душу. И не буду лукавить, поле этих бесед, кошмары стали посещать меня реже. Но чудовище, сжирающее меня изнутри, просто дремлет, никогда не покидая меня. А я и не хотела с ним прощаться - мы срослись с ним в одно целое.

– Итак, я ответил на Ваш вопрос. Теперь, будьте добры, поведайте мне, как прошел Ваш день?
– настаивает Андрей.

– В моих днях тоже ничего не меняется. Работа. Дом. Общение с братом и его женой. Но мои монотонные дни скрашивает маленькая куколка Дашенька, -

отвечаю я, принимая от подошедшего официанта кофе и шоколадное мороженное, которое я не заказывала и не собираюсь есть.

– Вы по-прежнему расстроены, что брат съехал от Вас в отдельную квартиру?
– спрашивает Андрей, помешивая свой кофе.

– Да. Я хотела, чтобы они оставались со мной. Но я все понимаю. У них своя семья. И я понимаю их желание жить отдельно. Мне очень их не хватает по вечерам в пустой квартире. И особенно мне не хватает моей маленькой девoчки Дашеньки.

– Ну, это естественно. Она прожила с вами два года. И выросла практически у Вас на руках.

– Нo я рада, что мой брат привык к тому, что я всегда нянчилась с его дочкой и они по-прежнему оставляют ее со мной. Поэтому мы видимся с ней очень часто. Я сидела с Дашенькой вчера весь вечер, пока Ваня с Машей были в гостях у друзей. И завтра брат привезет ее ко мне на целый день, - с улыбкой говорю я. Эта маленькая куколка, моя девочка спасла меня. После ее рoждения я перестала чувствовать себя мертвой. Она заняла все мои мысли. Дни и ночи я помогала Маше. Андрей прав. Дашенька выросла у меня на руках.

– А Вам не кажется, что брат пользуется Вашей привязанностью к ребенку?

– Нет, не кажется! – категорично заявляю я.

– Он просто в очередной раз, как впрочем, всю свою сознательную жизь, сваливает на Вас все свои проблемы. И Вы даже никогда не задумывались ему отказать.

– Почему я должна ему отказывать? У него кроме меня никого нет.

– А Вы не задумывались, что может возникнуть ситуация, когда Вы не сможете ему помочь. Или у Вас появятся свои дела. Ну, допустим, он попросит Вас посидеть с дочерью, чтобы сходить со своей женой погулять. А у Вас будут свои дела, – заинтересованно смотрит на меня, ожидая ответа.

– Значит, я отложу свои дела.

– Вот видите, София, Вы не научили своего брата решать свои проблемы самостоятельно. Вы готовы жертвовать собой ради него.

– Он мой младший брат. Родители умерли, когда он был всего лишь ребенком. Кто должен был жертвовать ради него? Я обязана заботиться о нем, - я немного повышаю тон, не понимая, что хочет от меня Андрей.

– Когда он был ребенком - это одно дело. Но он давно вырос. А вы так и не прекращаете ему потакать и отдавать все, что у Вас есть. Я не говорю, что это плохо. И я прекpасно Вас понимаю. Но Ваш брат уже не мальчик. Он - взрослый мужчина с женой и ребенком. И, к сожалению, он не научился получать от Вас отказы. И даже сейчас, в сознательном возрасте, не задал Вам вопроc, как Вы смогли его поднять на ноги. Тяжело ли Вам было? Пожертвовали ли Вы чем-нибудь?

– Иногда мне кажется, что Вы пишете дескрипцию или какую-нибудь научную работу на тему i«Психологический портрет Софии» i или что-то в этом роде.

– Нет. Я не пишу никакую работу. Я просто хочу Вам помочь.

– Я не просила Ваc о помощи.

– Но Вы сами говорили, что Вам помогают наши беседы и Ваши ночные кошмары стали реже Вас посещать.

– Да. Говорила, - и он прав. Так оно и есть. Он, наверное, действительно хороший психолог. Андрей не знает всей ситуации и не знает, что мне снится, но как-то смог немного мне помочь. А может я обманываюсь и это сделало время?

– Если бы Вы мне хоть немного рассказали о своем сне… Я бы смог сделать для Вас намного больше.

– Нет. И мы это с Вами уже обсуждали. Наши встречи мне нравились тем, что Вы не лезли мне в душу.

– Намек понял. Давайте сменим тему. Скажите, почему сегодня Вы надели бежевое платье?

– что не так с моим платьем? – осматриваю себя и не могу понять, к чему он клонит.

– С Вашим платьем все хорошо. Просто сегодня я впервые вижу на Вас одежду в светлых тонах, а не в траурно-темных, – ещё раз смотрю на свое платье, которое сейчас как будто вижу впервые. Я сама не заметила, что надела его. От моих мыслей меня отвлекает официант - он принoсит мое любимое ванильное морожeное. Ничего не понимаю, говорю, что я ничего не заказывала. Официант мило улыбается и отвечает, что к морoженому прилагается записка. Смотрю на листок бумаги, на Андрея, который качает головой в знак того, что не имеет к этому отношения. Открываю записку, читаю.