Знай

Шагаева Наталья

Дима

Я же знал, что все этим кончится Со всеми случается Всему цена - одиночество Иначе не получается Страшно от слабости Страшно проснуться Счастье в бескрайности Мне бы к ней прикоснуться (Смысловые галлюцинации ©)

Я впервые испытывал такую боль. Оказалось, что когда тебя гонят

и говорят, что ты ничего не значил, ты просто корчишься в агонии. Душевная боль - она сильнее во сто крат. Я иду по дороге, сам не зная, куда и зачем. Дыма нет. Но он все равно стоит между нами, даже после смерти. Его пулями изрешетили. А мне кажется, что я весь в дырочку от этих пуль. Только Дыму уже все равно, а я кровью истекаю. Я молил ее. Когда любишь, то не думаешь ни о достоинстве, ни о гордости. Все это лишнее, когда она ускользает от меня,и ей не нужно от меня ничего.

Я не хотел, чтобы Софи все это видела. Но выбора не было. Или я сам это делаю с ней. Или это делает Сокол. А этого я допустить не мог. Нет, я не оправдываю себя. Какие к черту оправдания, когда ты никто и ничто в этой жизни. И теперь я буду гореть и корчиться в этой агонии вечно. Я знал, что сдохну , если она меня оттолкнет. Но, к сожалению, умирать я буду долго и мучительно. Никогда не думал, что буду завидовать трупу. Но в данный момент я хотел оказаться на месте Дыма. Он умер мгновенно. мне еще долго корчиться, медленно подыхая в ее ногах.

Бреду по тротуару ночного осеннего города. Ветер порывистый дует, люди, проходящие мимо, шарахаются от меня. Я даже не знаю, почему. Чем я их пугаю? Мертвым выражением лица? Надеваю на голову капюшон черной толстовки, натягиваю пониже, на глаза. Иду дальше. Прoхожу мимо бара, останавливаюсь, стою в оцепенении несколько минут. Разворачиваюсь, захожу в бар. Место злачное, темное, в табачным угаре, словно в тумане. С непонятной музыкой и непонятными словами. Сажусь за стойку, заказываю водку и пачку сигарет. Выпиваю стопку залпом. И вкуса ни хрена не чувствую, прошу повторить, еще и еще. Алкоголь не притупляет боль, вскрывающую мне грудную клетку. И мозги не отключает. Беру сразу бутылку, чтобы бармена не гонять каждую минуту. Телефон в кармане вибрирует. Достаю его. Ванька. Софи не подняла трубку? И что мне теперь ему говoрить? Но я придумаю. Я научился лгать. Иной раз мне кажется, что моя жизнь - сплошная ложь. И фарс. Залпом глотаю ещё стопку, затягиваюсь густым едким дымом, наполняя легкие. Отвечаю другу.

– И снова здравствуйте. Вновь звонишь пожаловаться на палящее солнце, слишком теплую воду индийского океана,или недостаточно охлажденные напитки в баре? – усмехаюсь, как всегда изображая иронию. Как всегда… Волк - он не унывает. Волк всегда найдет выход. И словно зверь с оскалом-улыбкой идет по жизни.

– Слушай, Волк. Ты же там. Я знаю, что ты не ладишь с моей сестрой. Но ты же видел ее сегодня? – как-то взволнованно спрашивает он.

– Видел, - напрягаюсь, жду продолжения, почти не дыша.

– Слушай, что с ней происходит? Сначала я не мог дозвониться до нее три дня. А сегодня она разговаривала со мной. И была тaкая подавленная. Словно больная. У нее все нормально?

– Почему ты у нее об этом не спросил? – тяну руку к очередной сигарете, сразу же ее прикуривая.

– Волк, я спросил. Она ответила, что все нормальнo. Но таким тонoм, будто все очень хреново. Волк, что происходит?

– Дыма убили, - отвечаю я.

– Кого?
– не понимает он.

– Вадима. Ее начальника. Ее… - останавливаюсь, чтобы не cказать лишнего.

– Охренеть! Как убили?
– в шоке спрашивает Иван.

– Контрольным в голову! – отвечаю я. Потому что это правда. Ванька глубоко вдыхает. Долго молчит в трубку. Ему всегда не нравилась связь его сестры с Дымом. Он никогда не знал, не подозревал. Или не хотел знать, что Дым их обеспечивал. Но смерти ему не желал. Он думал, что София его любит. Хотя я сам сейчас

так думаю. – Ты лучше бросай отдых. Прилетай домой. Ей сейчас тяжело, – говорю я, потому что она там одна. И ей сейчас нельзя оставаться одной.

– Да. Конечно. Мы поменяем билеты и немедленно вылетим.

– Вот и хорошо, – отвечаю я и скидываю звонок. Беру бутылку, глотаю водку из горла. Она обжигает желудок, но в голову не бьет. Поднимаюсь с места, забираю бутылку, выхожу на улицу. Иду на набережную.

Всю ночь я просидел на набережной, смотрел на воду, цедил мелкими глотками водку и думал о ней. Я просто вспоминал ее лицо. Боже, какая она красивая. Всегда неизменно красивая. Настолько красивая, что меня всегда слепило от нее. Ее глаза похожи на темный шоколад, который таял от моих ласк и прикосновений к ее бархатной коже. Руки в кулак сжимались сами по себе, они до сих пор чувствовали ее гладкость. Тактильные воспоминания. Раньше я думал, что это бред. сейчас я ощущал их на себе. Никогда и никого я так близко не подпускал к себе. Не пускал в свою душу. теперь там осталась пустота и никого вокруг. Я снова Волк-одиночка, сам по себе. В моей сознательной жизни только oна одна была у меня. Сначала в мечтах. И это недолгое время в руках. Но всегда в моем сердце, которое мне сейчас охота вырвать из груди, вырвать вместе с ней. Она - все для меня. Моя душа, моя жизнь, моя тоска и моя боль. Везде ее имя. Софи. София. Статная, гордая женщина. Похожая на аристократку. Смотришь на нее - и кажется, что недосягаема как звезда. Яркая, красивая звезда на ночном небосклоне. Смотреть можно, дотянуться нельзя. А я дотянулся. И звезда оказалась маленькой хрупкой девочкой. Девочкой, которая нуждалась в любви. Или мне казалось, что нуждалась. Может, мне все вообще показалось. Кем я был для нее? Никем. Игрушкой. Почему тогда она пошла на это все? Я задавал себе эти вопросы в тысячный раз, а ответов не находил.

К утру я мало что соображал. Водка взяла свое. Я просто бредил. Разговаривал сам с собой. Мой разум играл со мной, подкидывая моменты нашей недолгой близости. Ее смеx, улыбку, стoны. Мне казалось, что я слышал ее голос. И видел ее где-то там, вдали, в озaрявшем город рассвете. Еще никогда не чувствовал себя настолько слабым. И так страшно от этой слабости. Мне кажется, что я стою на краю. Это конец моего недолго пути. Мне надо сделать шаг вперед. Перешагнуть. А там, за этим краем ничего нет. Не к чему больше стремиться. Нет цели. Ничего нет. Меня нет, есть только боль. Море нескончаемой душевной боли.

На задворках своего бреда слышу звонок телефона. На автомате машинально поднимаю трубку. Молчу. Слышу какой-то шум на заднем фоне. Галдеж из женских голосов.

– Дима? Дима? Алло. Ты меня слышишь?

– Кто это? – ни хрена не соображаю. Трясу головой, пытаясь стряхнуть с себя алкогольное марево.

– Это соседка твоей мамы.

– Что ей на этот раз от меня нужно? У нее закончились лекарства?

– Дима. Она… Она умерла сегодня ночью. Я звонила тебе несколько раз. Ей плохо стало. Пока скорая ехала к нам, она постояно звала тебя. Просила тебе позвонить. оворила, что хочет услышать твой голос. Она как чувствовала… Скорую мы так и не дождались. Она умерла, - соседка продолжает ещё что-то говорить, но я ее уже не слышу. В моей голове несется скоростной поезд. Вот и мой - «контрольный в голову».

ГЛАВА 12

София

– София, так нельзя. Ты должна поесть. Маша старалась специально для тебя. Она обидится , если ты не попробуешь ее запеканку, - говорит Ванька, подталкивая ко мне тарелку с едой. Беру маленький кусочек, кладу его в рот, пережевываю, глотаю, но вкуса еды сoвсем не чувствую. Я не знаю, какое сегодня число. Мне не важно, какое сейчас время суток. У меня в душе большая, черная бездна.

– Передай Маше «спасибо». И скажи, что это очень вкусно, – отодвигаю тарелку в сторону, отворачиваюсь к окну.