Знойная параллель
Шрифт:
Видимо, кто-то из механизаторов слышал, как приезжие поносили кельтебеденцев. Ничего пока им не сказали. А вечером — ЧП.
Приходят спортсмены в столовую. А там Аскад со своими дружками распивают бутылку. Воспользовались отсутствием Ковуса, решили хлебнуть.
— Здравствуйте, — говорят приезжие.
Аскад уже был навеселе. Только веселье у него особое. Мрачно оно у него проходит. Бычится, злится, грубит. Вот и сейчас: поднял на гостей пьяные глаза.
— Снимите шляпы...
Спортсмены — люди деликатные. Сделали вид, что не расслышали. Тогда Аскад ударяет кулаком по столу и орет:
— А ну-ка, снимите шляпы перед рабочим классом!
Спортсмены оскорбились, дали достойный ответ. Тогда Аскад вскакивает и за бутылку хватается. Повариха высунулась из окна, кричит на гостей:
— Да уйдите вы от греха подальше! Неужели не видите, что ребята подвыпившие?
Те к двери и — во двор. Аскад со своими братцами за ними.
— Снять шляпы! — орет. — Я приказываю снять! Интеллигенция гнилая! Я вам покажу, как оскорблять рабочую честь!
Гости бежать. Аскад с дружками — за ними. Спортсмены врываются ко мне. Дышат тяжело, а я пока понять не могу, что происходит. Тут Аскад на пороге, с бутылкой:
— Пусть снимут шляпы и извинятся, интеллигенты дохлые!
— Погоди, Аскад, — строго выговариваю я. — Брось бутылку. Почему они должны извиняться?
— Да эти же интеллепупы нас лентяями обзывали, когда с вертолета слезли. И вы тоже вместе с ними были, писатель. Вы тоже хорош!
— Уймись, Аскад! — наступаю на него. — Проспишься, каяться будешь за свои выходки. Люди тебе мячи привезли, форму спортивную, сетки волейбольные, а ты на них руку поднимаешь.
Аскад совсем набычился, требует одного: пусть докажут, что зла не имеют. Пусть снимут шляпы и раздавят с ним вместе «пузырек!»
— Да мы с удовольствием! — восклицает инструктор. — Мы же к вам, так сказать, с дружеским визитом. Чего-чего, а «пузырек» мы с вами согласны освоить.
Перемирие состоялось. Спать легли где-то в одиннадцать. Утречком Аскад подался на пикет, а спортсмены занялись устройством волейбольной площадки. Все, кто был свободный от смены, помогали им или топтались рядом, покуривая. Затем играли в волейбол. На весь поселок разносились звуки судейского свистка. Я тоже играл. И душа у меня радовалась. В самом деле, стоило в тяжелый быт огрубленных пустыней людей внести небольшое разнообразие, как сразу весь поселок преобразился.
Все возбуждены, веселы. Только один Аскад не весел. С похмелья голова у него болит, а выпить нечего. Все вчера прикончили. Ходит, как затравленный медведь, вздыхает тяжко.
Ложимся поздно ночью, а он все еще стонет, приговаривает:
— Сколько я зарекался ее не пить... Опять соблазнился. О боже мой, о аллах, хотя бы глоток!
Примерно в час ночи приехал Ковус. Я слышал сквозь сон, как он тихонько разделся и лег. Он же и проснулся самым первым. И нас всех на ноги поднял неистовым криком:
— Куда чернила делись?! Привез целую бутылку, на тумбочку поставил... Теперь бутылка пуста, ни капли нет. Где чернила?!
Ковус выскакивает во двор. Аскад стоит, ухватившись рукой за угол домика. Он орет и стонет, а изо рта его потоками извергаются чернила.
— А, изверг! Налопался! — злорадствует Ковус. — Думал, я тебе водку под нос поставил. Схватил и выпил?! Нет, друг...
— Ой, умираю! — со стоном вопит татарин. — Ой, мамочка!
Я выбежал к ним. Понял, в чем дело, побежал за медсестрой. И сам Аскад, весь залитый чернилами, несется следом за мной и приговаривает:
— Молока надо! Молока!
Подняли медсестру. Открыла она кухню, вынесла в ковше молоко. Выпил и опять...
Думали умрет. Спасали, как могли. Ничего, выдюжил. Только осунулся немного. И ухарства как-то сразу в нем поубавилось.
После этого случая Ковус стал обращаться с ним, как с самым никудышным знакомым. Говорит однажды ему:
— Мне стыдно, Аскад, жить с тобой под одной крышей. Чернила выпил — это ничего. Еще привезу. Но ты знаешь — кто похмеляется чернилами? Это такая категория пьяниц, которая вообще не поддается никакой классификации. Единственное, чем ты можешь оправдаться перед народом, это геройским поступком.
— Каким геройством? — спрашивает уныло Аскад.
— О «восемнадцатом» слышал?
— Ни о каком «восемнадцатом» ничего не знаю, — отвечает Аскад.
— Так вот знай. Рядом с Мирошиным находится экскаватор под номером восемнадцать. С месяц назад мы посадили на него двух младенцев из училища механизации. Они покопались на нем немного и сбежали в Байрам-Али, откуда приехали. Экскаватор уже раскулачили. Нашлись такие. Видимо, наши, но разве узнаешь кто? Придется тебе искать запчасти и самому делать ремонт. Потом будешь все время на нем работать.
Аскад подумал-подумал и согласился. Никто не ожидал от него такого. Думали, оскорбится. А он выслушал и говорит:
— Зачем же доверяете выпускникам технику? Им же стажироваться не меньше года надо, а потом уж на самостоятельную...
— С дипломами ребята были, — оправдывается Ковус. — Думал, мастера, а оказалось — пшик.
— Ковус, — это же единичный случай, — вступил я в разговор.— На молодежь можно положиться.— Я достаю из кармана письмо от Чары. — Вот тут секретарь райкома комсомола советуется с нами: не побывать ли нам в танковой роте? Скоро демобилизация у танкистов, могли бы солдаты помочь...
— Мне об этом Аннаев тоже говорил. Это хороший совет. Надо попробовать, — соглашается Ковус. — И знаешь, где могли бы нам помочь танкисты? На «электричках». Если тридцать человек сагитируем к себе в Кельтебеден, то все одиннадцать экскаваторов переоборудуем на дизельное топливо. Это замечательная идея! — восклицает он.
Он садится за стол, берет лист бумаги, карандаш и начинает прикидывать:
— Моторы снять и отвезти на мехремзавод в Мары — раз. Поставить баки — два. Но во всех случаях потребуется транспорт и много рабочих рук. Понимаешь?