Зодчие. Скитания
Шрифт:
Лицо князя Андрея побагровело от стыда и сдержанной ярости.
– Я это не к тому говорю, государь, – дрожащим голосом сказал Курбский, – что за себя боюсь: я твою драгоценную особу хочу предохранить от несчастья.
– Ты о моей драгоценной особе не беспокойся, – насмешливо возразил Иван Васильевич, – я о ней сам пекусь сколько подобает.
Курбский всегда вспоминал об этом разговоре с чувством унижения и бессильного гнева. Не забыл о нем и Иван, и когда он впоследствии отвечал Курбскому на его широковещательные эпистолии, [155] присылаемые
155
Эпистолия (греч.) – письмо, послание.
Отвергнув советы прекратить осаду, царь Иван решил действовать твердо. Послал в Свияжск и в Москву за новым припасом, а сам находился при войске неотлучно и теснил татар все крепче.
Первые дни осады прошли в пробе сил. 23 августа татары устроили вылазку большими силами – до пятнадцати тысяч воинов выбежали из Крымских, Аталыковых, Тюменских ворот. Они напали на семитысячный отряд русских стрельцов и казаков, которые огибали город, направляясь на Арское поле.
Завязалась упорная сеча. Двойное превосходство татар не помогло им. Стрельцы и казаки многих татар побили, несколько сот взяли в плен. Остальные бежали.
С этого времени дня не проходило без жестоких боев.
Татары выходили из города крупными силами и старались оттеснить русских подальше от стен Казани. Воины Япанчи беспокоили царскую рать частыми набегами с тыла, как и предупреждал Камай-мурза. Внезапно вылетев из леса, татары нападали на русские заставы, рубили людей, старались наделать переполоху. Всадники Япанчи истребляли отряды, посылаемые в окрестность за продовольствием и сеном. Но, как только против них выступал целый полк, они поворачивали маленьких быстрых лошадок и скрывались в непролазных чащах за Арским полем, где им ведомы были тайные тропы и поляны.
Осаждающие, несмотря на татарские вылазки, продвигались ближе и ближе к городу, ставили высокие тыны, перекатывали туры и тарасы. [156] Но с отрядом Япанчи надо было покончить: слишком вредил он русскому войску.
Глава X
Битва на Арском поле
Арское поле, окаймленное лесами и рощами, расстилалось на восток от Казани.
Близ Казанки-реки, в обширной роще, затаился отряд воеводы Юрия Ивановича Шемякина – конница, пешие стрельцы, мордва.
156
2Тарасы – срубы из бревен, заполненные землей; служили хорошей защитой от пищального и даже пушечного огня.
На совете воевод решили устроить Япанче ловушку. На воеводу Горбатого-Шуйского возложили задачу вступить в бой и, притворно отступая, заманить татар, чтобы спрятанный в лесу отряд Шемякина мог отрезать им отступление.
Пехота расположилась на опушке. Всадники прятались дальше; стоя около коней, они готовы были по сигналу вскочить в седла.
На дубу устроился дозорный: он смотрел то на обширное поле, то в сторону города.
Ветер налетел порывом, зашелестел листвой.
Стрельцы говорили о страшном утомлении, о бессонных ночах, о плохой пище… Они не жаловались на тяготы осады, но всем хотелось, чтобы она кончилась поскорее.
Вдруг донесся крик дозорного:
– Вышли татары! Вышли!.. С нашими бьются!..
Все пришло в движение. Пешие стали в ряды, конница готовилась вылететь из леса. Нетерпеливое ожидание овладело всеми. Иной без нужды сгибал и разгибал лук, другой зачем-то пересчитывал стрелы, третьему занадобилось чистить саблю, и он втыкал ее в землю у своих ног.
– Ну, что там? Как? Да говори же! – неслись к дозорному взволнованные голоса.
А он время от времени кричал:
– Бьются!.. Отступают наши!.. Остановились… Снова отходят!..
И вдруг раздался дикий, отчаянный рев его:
– Побежали! Наши побежали!
Отступление русских было притворное, и это знали сидевшие в засаде. И тем не менее им казалось, что на Арском поле происходит непоправимое, что наши гибнут под натиском татарского войска.
Все рвались в бой: и начальные люди и простые ратники. Но воевода Шемякин, опытный воин, сдерживал общее нетерпение.
– Спешить неможно, надобно выждать! – говорил он. – В тыл ударить нехристям, чтоб ни один не ушел!
И время настало.
В лесу запели боевые трубы. Таким неожиданным и непонятным был этот звук, что в первые мгновения конники Япанчи ничего не поняли. Но недолго им пришлось теряться в догадках.
Сотня за сотней вылетали русские всадники из леса; на поднятых саблях искрилось солнце, грозно колыхались копья. Лошади неслись бешено, из-под копыт вылетали комки грязи и ударяли в разгоряченные, красные лица воинов…
За конницей скорым шагом двигались пешие колонны; плотными рядами, плечом к плечу, спешили они на поле боя.
Крик огласил поле: русские полки вызывали врага на бой. Им ответил дикий рев татарского войска. Равнина была наполнена конниками Япанчи, которые в неудержимом порыве еще продолжали преследовать полк Горбатого.
Появление русских из засады изменило картину боя. Задние ряды татар сделали полоборота и бросились навстречу шемякинской коннице.
Воевода Шемякин скакал впереди своих рядов; стальная броня и высокий шлем со спущенным забралом защищали его от неприятельских стрел. Рядом с ним держался богатырь-телохранитель, готовый защитить воеводу в опасную минуту.
– Как куроптей, [157] накроем сетью! – громовым голосом прокричал телохранитель.
Из-под спущенного забрала скорее уловил, чем услышал ответ:
– Их голыми руками не возьмешь!
Ряды противников сближались быстро. Ветер свистел в ушах скакавших всадников. Ободряя своих, перед татарскими полками неслись сотники и пятидесятники. До русских доносился гортанный боевой клич на самых высоких нотах, какие доступны человеческому голосу.
Поднимая коней на дыбы, сшиблись с треском и грохотом. Стук мечей, бердышей, удары щитов о щиты, храп лошадей, крики и стоны…
157
Куропти – куропатки.