Золотарь, или Просите, и дано будет…

Олди Генри Лайон

— Купился! Купился, лопух!

Кот был счастлив. Удачливый адвокат Семенюк — друг, блин, детства — скакал козлом. Ржал жеребцом. Кривлялся макакой. И пьян был, ясен пень, как хавронья.

— Сдрейфил? Усрался?

Он тыкал мне в лицо толстенной авторучкой. Тупой конец ее был исполнен в виде ствола «Парабеллума». Сувенир. Или подарок благодарного клиента.

— Не бзди, старик! Мы еще увидим небо в пороховницах! За мной!

Подхватило, завертело. Словно девочку Элли с ее домиком — бац, и ты уже в стране Оз. Ищешь мозги чучелам и носы буратинам. Опомнился я за столиком на другой стороне улицы. Кафе «Авангард», открытая веранда. И в руке у меня — кружка «Черниговского».

И я уже отхлебнул.

— Давно не виделись, старик! Ты, говорят, забурел?

— Забурел.

С Котом лучше не спорить. Быстрей отвянет. Я посмотрел на часы. Ладно, время есть. Обеденный перерыв. Черт меня дернул выскочить за яблочным соком. Люблю яблочный, а в холодильнике закончился. Не бабу Нелю же ждать? Шиза заодно попросила сигарет ей купить. А она пока борщ нагреет.

Грей, не грей — остынет теперь борщ…

— Вот! Вот, едрёна Матрёна! — он одним глотком уполовинил свою кружку. Отдышавшись, указал пальцем в облако: — Мне там сразу сказали. Большой брат следит за тобой, Золотарь! Станешь шишкой, не забывай нас. Сирых…

— Не забуду, сирый. Я помню: тебя — в судьи. За полста штук.

— У меня нет столько, — пригорюнился Кот.

— Тебе — со скидкой. Скинем, как полагается. С колокольни.

— Во! В самое темечко! Ну, со свиданьицем…

Пиво у Кота закончилось, и он погнал официанта за «повторить».

— А у меня, старик — жопа. С дыркой. Это я с горя пью, ты не думай, — румяное, сияющее лицо Семенюка противоречило сказанному. — Знаешь анекдот про зебру? Так это про меня. Слушай сюда…

Воодушевившись, он тараторил без умолку. Махал руками, как ветряк. Схватил за грудки официанта. Заставил сочувствовать. Хлопнул сто перцовой. Не помню, чтобы Кот ее заказывал.

— А он мне, старик… Это он — мне, сечёшь?!

Принесли блюдце с фисташками. И два пива.

Оба — Коту.

— Нет, ты понял?

— Понял.

— Не ври, ни черта ты не понял…

— Трепло ты, Котяра.

Зачем я это сказал? Вот, сидит напротив, онемел. Рот в пене, глаз — алмаз. Сейчас устроит хипеш. Перебить Семенюка во время монолога — это надо быть укротителем тигров.

— Это я трепло?

— Ты.

— Нет, это я — трепло?

— Нет, это ты.

— А почему я — трепло?

— По кочану. Ты мне что обещал?

— Что я тебе обещал?

— Что у тебя корефан. В Новосибе. Продолжать или сам вспомнишь?

А это я и вовсе зря. Язык мой — враг мой.

— Злой ты, Золотарь. Друзей обижаешь, — Кот блеснул скупой слезой. Не адвокат, а мать Тереза. — Я, между прочим, ничего не забываю. Пацан сказал — пацан сделал. И с корешком мы на связи. Пробил он твоего урода. Концы-шмонцы, адрес-шмадрес…

— Ага, пробил. Насквозь. За два месяца. Крутизна немереная.

— Крутизна. Без подначек, ладно? Твой уродец тоже — не простая босявка. Племяш мэра, понял? Двоюродный. Мэрский сученыш, олигархия, долбись оно конем. Корешок мне маляву скинул: ищем способ. Чтоб не подкопались. Не боись, старик, все будет в ажуре. Корешок обмозгует, что к чему, закажет импортный паяльник…

Кот врал, как подорванный. Я смотрел в его честные глаза, по пятаку каждый, и не встревал. Корешок, мэр, племяш… Тебе бы в писатели идти, юрист. Детективы ваять. «Мент на зоне», «Брат в законе»… Хрен в вазоне.

Тиражи — зашибись.

— Как паяльник нагреете, отзвонись.

— А то! Сразу! Эй, ты куда?

— Мне на работу надо.

— На фига? Давай еще по пиву. Угощаю!

— Нет, мне пора.

От кафе до продуктового — минут пять. Туда пять, там пять, обратно — пять… А тут — пиво. Одна кружка, а приспичило. Надо было в кафе посетить. Я ускорял шаг, в мыслях грозя Коту всеми карами египетскими.

Раздраконил, гад.

И не в мочевом пузыре дело. После парада нужников общий тонус был — гром и молния. Отовсюду воняло. Парень с девчонкой грызутся у мотоцикла — пахнет. Мужик в «Опеле» базлает по мобиле — несет. Из окна орут — хоть нос затыкай. Не город — солдатский сортир.

Ну и Кот добавил субстанции.

Знаю ведь, что новосибирский ублюдок — не виноват. Брякнул сгоряча от гнилой душонки. Нагадил под дверью, и позвонил. А, Котяра? Молчи, не отвечай. Не хочу я ничего слышать.

Не мне отмщение. Не аз воздам.

— Смотри, куда идешь!

— Извините.

Молодой человек, которого я толкнул, набычился. Он не желал моих извинений. Не ждал их. Он хотел, чтобы я огрызнулся в ответ. Послал по матушке. Слово за слово, глядишь, можно будет и по уху съездить. Лицо, похожее на Антошкино, налилось кровью. Я свернул к магазину, а он еще долго смотрел мне вслед.

4

Работа не клеилась. Косяком шла унылая тягомотина. С душком, но без изюминки. Такое даже в отчет не включишь. Порадовали только «жидопланетные педеросатанисты». Но обещание сунуть их в дюзу вряд ли стоило фиксировать.

Умат с Шизой бегали курить на лестницу. Карлсон зевал во всю пасть. Ножами никто не швырялся. В половине пятого в прихожей громко клацнул замок.

Это еще кто? Баба Неля?

— Прошу вас…

Что в лесу сдохло? Чистильщик — через дверь?!

Объяснение явилось через пару секунд. В виде дамы средних лет: пепельное «каре», челка, минимум макияжа. Дама вызывала ассоциации с породистой кобылкой, нарядившейся в брючный костюм. Такие способны на многое: и взбрыкнуть, и прокатить.

— Знакомьтесь. Это Рита Евгеньевна, прошу любить и жаловать. А это наши «виртуальные охотники». Шиза, Карлсон, Умат и Александр Игоревич.

Золотарь обиделся. Всех, значит, по «оперативным псевдонимам», а его — по имени-отчеству. Неужели он так старо выглядит?!