Золотая "Цапля"
Шрифт:
— Сядешь?
— Да, — я утвердительно кивнул головой. Машина чувствовалась хорошо, была послушна, и я чувствовал, что сяду.
Получив добро от диспетчера, я начал строить глиссаду, синьор Филипе помалкивал, наблюдая за моими действиями. Сел я в итоге нормально, разве что с изрядным перелётом, но для первой посадки на новой машине, это было вполне допустимо.
Когда мы зарулили на стоянку, он довольно посмотрел на меня, и сказал:
— Так, Алехандро. Слетал ты неплохо, завтра мы сделаем ещё пару вылетов по часу, закрепишь навыки на посадке, а потом можешь заниматься приведением машины в нормальное состояние. Как закончишь — позвони, слетаем ещё разок и, буде всё нормально, я оформлю тебе допуск. Ну, а сейчас, я
Всё так и получилось. За месяц я убрал из самолёта лишние примочки, предназначенные для ублажения тушки и гонора предыдущего владельца, переоборудовал салон в обычный пассажирский, на четырнадцать мест. Золотой цвет остался по бокам фюзеляжа и передним кромкам крыльев, верх фюзеляжа, большая часть плоскостей и оперение стали белыми, появились две светло-голубые полосы по бокам. Ещё я накрасил матовый треугольник тёмно-синего цвета на носу, перед остеклением кабины. Это делается, чтобы при полёте против солнца не ловить глазами блики от носовой части самолёта, и, судя по тому, что раньше нос птички был золотым, Лемке было абсолютно наплевать на удобства экипажа.
Сеньор Филипе, как и обещал, сделал мне контрольный полёт и оформил допуск к коммерческим полётам на «Цапле». Я её зарегистрировал, провёл через инспекцию и получил разрешение на коммерческие полёты.
Мы с Хорхе договорились, что он арендует её у меня, а водить её буду в основном я.
19 апреля 2008 года, 09 часов 16 минут. Бразилия, Сан-Паулу, аэропорт Кампу-Ди-Марти. Алехандро Бланко
Когда я приехал на стоянку, Хорхе уже ждал меня.
— Ну что? Ты хоть самую малость выспался? Или до утра чертежи чертил?
— Да выспался, выспался… Смотри, — я раскрыл ноут. — Делаем раму, на неё устраиваем фюзеляж и консоли. Фюзеляж будет, правда, немного выступать за платформу, но это терпимо. Движки, стабилизатор и руль направления, мы устроим на второй платформе, с «Пчёлкой».
Прикинув ещё раз — что и как, Хорхе отправился организовывать механиков, а я принялся обзванивать фирмы, работающие с металлом, и договариваться, чтобы они сварганили рамы под оба самолёта. Нашёл подходящую фирму я относительно быстро, но пришлось раскошелиться — как ни крути, а выходные. Но фирма, взявшаяся за работу, обещала, что завтра к обеду рамы будут готовы.
Собранная Хорхе команда механиков тем временем начала сливать топливо из баков и готовить демонтаж движков. Заодно сходу решилась и одна из моих проблем: один из механиков услышал, как я обсуждаю с Хорхе, куда лучше пристроить мою «Тойоту», и порадовал меня тем, что его приятель мечтает о такой. Приятеля вызвонили, через час он примёлся, и ещё через полчаса моя «квадрициклетка» сменила хозяина, а я взял такси и отправился в турне по автосалонам, торгующим секонд-хендом.
Искомое я обнаружил в пятом по счёту. До этого мне пытались либо впарить какой-нибудь очень новый и ужасно нежный кроссовер, либо уже откровенные руины, нуждавшиеся, как минимум, в капремонте, а как максимум — в сталеплавильной печи. Правда, в третьем мне предложили «шестидесятый» Ниссан Патрол» с дизелем «два и восемь», и я уже сделал на него стойку, но водила такси, которого я привлёк как независимого эксперта, сказал, что его турбонаддув уже даже не кончается, а давно кончился. И вот в пятом по счёту салоне я нашёл то, что мне было нужно — пикап «Тойота Бандейранте» с удлинённой кабиной и четырьмя дверями выпуска мая две тысячи первого.
После поездки мы с экспертом пришли к заключению, что машина в хорошем состоянии, но тем не менее сумели выдавить из продавца скидку за слегка помятое правое переднее крыло и царапину по правому борту.
Когда я вернулся на обновке на аэродром, наша бравая технота уже заканчивала раскидывать «Цаплю», а фирмачи-металлисты уже привезли заказанные профили.
Я объяснил им, что требуется собрать и каких размеров, а сам принялся за разборку «сибишки».
«Рипаблик эр си три Морская Пчела» появился у меня полгода назад и при несколько забавных обстоятельствах.
Примерно через три месяца после того, как я начал летать на «Цапле», в аэропорту Кампу-Гранди ко мне подошёл крупный мужчина лет пятидесяти, представился как Педро Алвареш да Силва и выразил желание зафрахтовать мою «птичку» на неделю. Я уточнил маршрут полёта и назвал цену. Согласившись, синьор да Силва повел меня знакомиться с пассажиром, а точнее пассажиркой, своей матерью донной Луизой Алвареш да Силва.
Вышеозначенная синьора, вдова крупного скотопромышленника, лет этак за семьдесят, обладала махонькой и сухонькой фигурой, больными ногами, суковатой полированной клюкой, железным характером и взрывным темпераментом. Впоследствии, когда она стала моей постоянной клиенткой, мне не раз доводилось наблюдать, как её клюка гуляла по бокам как самого синьора Педро, так и немалого клана её младших сыновей и внуков. И эта самая донна Луиза не испытывала никакого доверия к двухмоторным самолётам, а одномоторные так вообще считала созданием врага рода человеческого. Как потом рассказал синьор Педро, в семьдесят девятом году его отец разбился на одномоторной «Цессне» из-за отказа двигателя.
И вот, увидев в аэропорту небольшой, но ЧЕТЫРЁХМОТОРНЫЙ самолёт, она воспылала желанием воспользоваться его услугами, а в дальнейшем стала регулярно заказывать его для полётов в разные места Бразилии. Синьор Педро даже сделал мне предложение продать «Цаплю», но встретив непреклонный, хотя и вежливый отказ, настаивать не стал.
В октябре прошлого года донья Луиза полетела к своей подруге молодости в Петролину. Меня пригласили на ужин, и во время застольного трёпа всплыло, что у хозяйки в загородном доме уже около семи лет стоит в сарае маленький самолёт. На нём в своё время летал её младший брат. Потом, в один не самый прекрасный день, у него клинанул в полёте движок. Брат сумел посадить самолёт на поле и даже не поломать, но охладел к полётам, а через несколько месяцев у него обнаружился рак, и стало совсем не до авиации. Через полтора года он умер, а машина с тех пор так и пылилась в сарае.
Я выразил желание взглянуть на него в видах возможной покупки, и хозяйка согласилась. Правда, донья Луиза потом весь вечер выговаривала ей за то, что та собралась продать её любимому лётчику ОДНОМОТОРНЫЙ самолёт, а мне досталось за то, что, имея прекрасную и, главное, четырёхмоторную машину, я хочу найти себе приключений на пятую точку.
На следующий день я поехал с сыном хозяйки смотреть самолёт и с удовольствием обнаружил страшно пыльный, разобранный, со снятым движком «Рипаблик эр си три». Крохотный четырёхместный самолёт-амфибия понравился мне сразу, а донья Луиза, убедившись, что я твёрдо решил купить себе «это безобразие», сменила гнев на милость и провела среди своей подруги такую разъяснительную работу, что птичка досталась мне аж за двенадцать тысяч реалов!
Через два дня погруженная на машину «Пчёлка» отправилась в Сан-Паулу и добралась до Кампу-Ди-Марти даже раньше меня.
За прошедшие месяцы я её отреставрировал, покрасил, но больше всего времени ушло на поиск запчастей и капремонт двигателя. Как бы в насмешку, когда движок был уже почти готов, я нашёл в интернете ещё один, практически новый. Конечно, я его купил и поставил на «Пчёлку». Оставалось утрясти последние вопросы с официальным допуском птички к полётам. Будь бы это на каком-нибудь провинциальном аэродроме, я бы без колебаний забил на всю эту бюрократию, но в аэропорту, расположенном в черте крупнейшего города страны, такие номера были чреваты. Так что свой первый после ремонта вылет на «Пчёлке» мне суждено сделать уже там, куда меня грозится запулить Эухенио.