Золотая цепь старчества. Русское старчество XX века
Шрифт:
И пусть страницы этой книги украсят несколько коротких рассказов об «отцах пустыни» — отцах всего христианского подвижничества и основоположниках старческого служения. Предварим же наш «цитатник» эпиграфом из В. В. Розанова: «Теперь самой короткой молитвы выдумать не могут, а тогда они лились пуками, лились непрестанно, из уст самых темных людей. Другое сердце было. Другой ум. Мы перешли, планета перешла в плохие созвездия... Все серо, тускло, люди стали малы. Как же мы не будем слушать то, что осталось от иных, счастливых веков планеты, когда человек чувствовал себя золотым, чувствовал святым себя, близким звездам и Богу. Слава Богу, что слова эти сохранены, записаны...» 4
4
Розанов
«Авва Памва спросил авву Антония: “Что мне делать?” Старец сказал ему: “Не надейся на свою праведность, не жалей о том, что прошло, и обуздывай язык и чрево”.
Он же говорил: от ближнего зависит жизнь и смерть [духовная]. Ибо если мы приобретаем брата, то приобретаем Бога, а если соблазняем брата, то грешим против Христа.
Некто, ловя диких зверей в пустыне, увидел, что авва Антоний шутил со своими учениками — и соблазнился. Старец, желая уверить его, что нужно давать иногда послабление братии, говорит ему: “Положи стрелу на лук свой и натяни его”. Он сделал так. Старец говорит ему: “Еще натяни”. Тот еще натянул. Опять говорит: “Еще тяни”. Охотник отвечал ему: “Если я сверх меры натяну лук, то он переломится”. Тогда старец говорит ему: “Так и в деле Божием; если мы сверх меры будем натягивать силы братий, то они скоро расстроятся. Посему необходимо иногда давать хотя некоторое послабление”.
Авва Антоний говорил: “Я уже не боюсь Бога, но люблю Его, ибо совершенная любовь изгоняет страх” (1 Ин. 4, 18).
Сказывали об авве Арсении, что как при дворе (когда он был наставником детей Императора Византии) никто не носил одежды богаче его, так и в обществе иноков никто не носил одежды хуже его.
Спрашивал некогда авва Арсений одного египетского старца о своих помыслах. Другой брат, увидя это, сказал: “Авва Арсений! Как ты, столько сведущий в учении греческом и римском, спрашиваешь о своих помыслах у этого простолюдина?” Арсений отвечал ему: “Римское и греческое учение я знаю, но азбуки этого простолюдина еще не выучил”.
Старец обычно говаривал сам себе: “Арсений, для чего ты ушел из мира? — После бесед я часто раскаивался, а после молчания — никогда”.
Авва Матой говорил: “Я лучше желаю себе дела легкого и продолжительного, нежели трудного вначале, но скоро оканчивающегося”.
Еще говорил: “Чем ближе человек к Богу, тем более сознает себя грешником. Пророк Исайя, увидев Бога, назвал себя окаянным и нечистым” (Ис. 6, 5).
Когда я был юн, думал сам с собою: “Может быть, я делаю что-нибудь доброе”; когда состарился, вижу, что я не имею в себе ни одного доброго дела.
Авва Пимен рассказывал. Некто спросил авву Паисия: “Что мне делать со своею душою? Она бесчувственна и не страшится Бога”. Старец отвечал ему: “Пойди, прилепись к человеку, боящемуся Бога: когда сблизишься с ним, станешь его учеником, он и тебя научит бояться Бога”.
Пришли некоторые к авве Сисою, чтобы получить от него наставление, но он ничего не говорил им, а только повторял одно: “Простите меня!”
Братия спрашивали авву Сисоя: “если падет брат, довольно ему для покаяния одного года?” Он отвечал: “жестоко слово сие!” — “Довольно ли шести месяцев?” — сказали они. “Много”, — отвечал старец. Еще спросили: “Довольно ли сорока дней?” — “И это много”, — отвечал он. “Сколько же? — говорят они. — Если падет брат, и вскоре будет совершаема вечеря любви (Таинство Причащения), может ли он прийти на вечерю?” -”Нет, — отвечал им старец, но он должен несколько дней провести в покаянии. И я верую, что если таковой покается от всей души, то Бог и в три дня примет его”.
Брат спросил авву Пимена: “Что такое вера?” — “Веровать — значит жить смиренномудренно и подавать милостыню”, — сказал старец. Говорил также: “Люди совершенны только на словах, а делают очень мало”.
Авва Нил говорил: “Если ты хочешь молиться, как должно, не огорчай свою душу: иначе напрасно будешь молиться”. Еще говорил: “Блажен монах, который почитает себя хуже всех”.
Авва Макарий говорил: “Если ты, делая кому-либо выговор, приходишь в гнев, то удовлетворяешь своей страсти. Таким образом ты, не спасая других, губишь сам себя”.
Некоторые спросили авву Макария: “Как должно молиться?” Старец отвечает им: “Не нужно многословить, а должно воздеть руки и говорить: Господи, как Тебе угодно, и как знаешь — помилуй! Если же нападет искушение: Господи, помоги! — Он знает, что нам полезно, и поступает с нами милосердно”.
Авва Иоанн Колов сказывал: “Одному из старцев в восхищении было такое видение: три монаха стояли на одном берегу моря, а с другого был к ним голос, говорящий: возьмите крылья огненные и идите ко мне. Двое из них взяли и перелетели на другую сторону; но третий остался и горько плакал и кричал; после и ему даны были крылья, только не огненные, но слабые и несильные, так что он погружался в море, с трудом опять поднимался и после многой скорби достиг другого берега. Так люди века сего, хотя и берут крылья, не огненные, а только слабые и бессильные”.
Опять старец говорил брату о душе, желающей покаяться. В одном городе жила красивая собою блудница и имела много друзей. Один правитель области пришел к ней и сказал: обещайся мне жить целомудренно, и я возьму тебя в супружество. Она обещалась, и он взял ее и привел в дом свой. Но друзья искали ее и сказали им: такой-то взял ее в дом свой. Если мы пойдем в дом его, и он узнает, то накажет нас; но пойдем назад дома и свистнем ей; она узнает голос свиста и выйдет к нам; тогда мы не будем уже виноваты. Но бывшая блудница, услышав свист, заткнула уши свои, вбежала во внутренние покои и заперла двери. “Блудница, — говорил старец, — есть душа, ее друзья — страсти и люди, правитель — Христос; внутренний покой — вечная обитель, свистящие ей — злые демоны. Так кающаяся душа всегда прибегает к Богу!”» 5
5
Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. М., 1999.
В начале XX столетия вдохновенный духовный писатель Сергей Александрович Нилус воспел дерзновенную хвалу «звездам пустыни»: «Им нет покоя в этом мире, потому что они ожидают его в том. Они блуждают со зверями; как птицы летают по горам. Но, блуждая по горам, они сияют, как светильники, и просвещают светом своим всех, с усердием приходящих к ним... Царям скучно бывает в чертогах, а им весело и в подземельях. Носят власяницу блаженные отцы, но радуются больше, чем носящие порфиру... Когда изнемогут, ложатся на земле, как на мягком ложе. Немного заснут — и спешат встать, дабы петь хвалы возлюбленному их Христу». Сравнивая святых отцов со звездами небесными, Нилус вспоминает чудесное стихотворение А. С. Хомякова:
В час полночный близ потока Ты взгляни на небеса: Совершаются далеко В горнем мире чудеса. Ночи верные лампады Невидимы в блеске дня, Стройно ходят там громады Негасимого огня.
Но впивайся в них очами — И увидишь, что вдали, За ближайшими звездами Тьмами звезды в ночь ушли.
Вновь вглядись — и тьмы за тьмами Утомят твой робкий взгляд: Все звездами, все огнями Бездны синие горят.
В час полночного молчанья, Отогнав обманы снов, Ты вглядись душой в Писанья Галилейских рыбаков, — И в объеме Книги тесной Развернется пред тобой Бесконечный свод небесный С лучезарною красой.