Золотая голова
Шрифт:
— Вот уж не думал, что это тебя беспокоит. За обедом похоже было, что тебе желательно рассуждать исключительно о древних святых. С чего бы, скажи на милость?
Так… — Я села, раздумывая, стоит ли посвящать Тальви в свои открытия и предположения. Попробую. — Сегодня, когда я забрела в церковь, то видела там образ святого Хамдира. — О своем сне я» предусмотрительно умолчала. — А о нем изрядно твердилось в «Хронике… «, каковую ты мне подсовывал. И Каллист — кстати, это имя или фамилия? — тоже упоминал какие-то его сочинения.
— И что же? — Вопрос о Каллисте он пропустил мимо ушей.
— Странные получаются совпадения. Сперва Хамдир, эрд по происхождению, прославляется
— Чего же тут странного?
— Ну, хотя бы то, что если даже Хамдир не вымышлен полностью, а существовал на самом деле, Эадвард никак не мог быть его учеником. Он жил, самое малое, на сто лет позже, если только все эти легенды о великом долголетии карнионцев не имеют под собой почвы. А долголетием, коли верить тебе, отличались не только карнионцы… Дальше — больше. Аббатство Тройнт, оказывается, заложено тоже Эадвардом. И оно в последнее время интересует тебя — я не ошибаюсь?
— Не ошибаешься. Но должен тебя разочаровать — ты не совершила великих открытий. Не стоит считать Хамдира или Эадварда нашими сородичами. И долголетие тут ни при чем. У южан существует определенная традиция, связанная с Хамдиром. Она включает несколько стихотворений и прозаическое сочинение, именуемое «Апокриф святого Хамдира». Я его читал и убедился, что это действительно апокриф. Позднейшая карнионская подделка. Ни один северянин Темных веков не может быть ее автором. Дело даже не в том, что у эрдов тогда не было письменности, а в том, что эрд такое написать не способен. Совершенно южный строй мыслей. Что касается стихотворений, то, может быть, безграмотный Хамдир, как Кэдмон Английский, был наделен даром слагать песни, а другие монахи за ним записывали, каждый раз добавляя что-то от себя. По иронии судьбы, древние карнионские представления о множественности миров и переселении душ, то есть совершенная ересь с церковной точки зрения, сохранялись именно в монастырских стенах, когда мирянами вокруг были уже давно забыты. Возможно, Эадвард до своего ухода в Эрд успел напитаться всей этой южной книжной ученостью, возможно, он заповедал ученикам почитать Хамдира ради приверженности его творениям или творениям, приписанным ему. И здесь мы подходим к аббатству Тройнт. Если ты помнишь, нам и ранее было известно, что один из изгнанников переехал в северную часть Эрда. Мой отец выяснил, что он оставил какие— то рукописи и собрал письма от сородичей. Отец даже добыл документ, где указывалось местонахождение собрания. Однако он относился ко времени господства Святых Трибуналов. О таких вещах нельзя было высказываться открыто. И документ был зашифрован. Это был чей-то личный код, а не один из тех, что обычно применяются в тайной переписке. Я предположил, что ключ можно отыскать в книге Арнарсона. И угадал.
— Ты меня не убедил.
— В чем? Что я правильно прочел шифр?
— Нет, я верю, что нужные бумаги находятся в Тройнте. Ты не убедил меня в том, что Хамдир и Эадвард не имеют к этому отношения.
— Ну, разумеется, имеют, поскольку в Тройнте — известное собрание рукописей, а оно возникло из-за помянутых южных традиций. Карнионские книжники никогда не уничтожат еретическое или иноверческое сочинение либо написанное на неизвестном им языке. Для них это равносильно святотатству. Я не знаю, был ли тот, кто составил необходимое собрание документов, монахом в Тройнте или он просто передал манускрипты туда на хранение, но он не мог найти лучшего места для своих целей, чем монастырь, где соблюдаются южные уставы.
— Все равно… для того чтобы поверить, мне надо убедиться самой. И ты только что сказал, что бумаги тебе необходимы. Если ты, конечно, правильно прочел тот документ — я знаю, как двусмысленны бывают зашифрованные записи. Не думаю, что это собрание охраняется строже, чем Черная камора. По-моему, мне пора ехать в Тройнт и разобраться на месте.
Он усмехнулся.
— А вот это в настоящее время, душа моя, совершенно исключено.
— Почему?
— Не стоило так глубоко погружаться в историю. Надо и о настоящем иногда вспоминать. Ты хоть помнишь, где именно расположено аббатство Тройнт?
— И, не дав мне ответить, продолжил: — В лесах между рекой Нантгалим и Эрдским Валом. В непосредственной близости к родовым владениям нашего заклятого друга Дагнальда.
— Можно подумать, ваш Нантгалимский Бык только и ждет моего визита. И расставил своих живорезов вокруг аббатства.
— С него станется. А если даже и нет — я не люблю бессмысленного риска. Для чего тебе пробираться в аббатство сейчас, если в будущем эти бумаги можно будет прочитать без спешки и на законных основаниях?
— Ты другое напевал, когда дело касалось Тайной палаты.
— Тогда и обстоятельства были другими. И ты была другой Теперь ты втянулась в игру и тебя нужно не направлять, а останавливать.
— Ни во что я не втянулась. Мне просто скучно здесь, в Бодваре.
— Однако способ, которым ты намерена развеивать свою скуку, свидетельствует за себя. Не надо обманываться — тебе все сильнее хочется узнать правду об изгнанниках. И чем больше ты о них будешь узнавать, тем больше будешь становиться такой, какой должна быть, обретая свое утерянное наследство.
— А ты намерен мое наследство использовать.
— Я разве когда-нибудь это скрывал?
— Нет. Вот в чем суть — все это нужно тебе. Мне — нет. И хочется мне только одного — ни перед кем не быть в долгу. А ты ведешь себя, как заимодавец, которому выгодна отсрочка возвращения кредита. Потому что в этом случае, во-первых, должник от него зависит, а во— вторых — проценты растут.
— У тебя замечательный лексикон. Сразу видно, с какими людьми ты прежде водила компанию.
— Можно подумать, ты с ними не водишься. И Каллист просто так мимо ехал.
— Я не настолько глуп, чтобы не понимать, что в наше время необходимо иметь на своей стороне банкиров и предпринимателей. Это Дагнальду дозволительно считать, будто они существуют только для того, чтоб их грабить, а Вирс-Вердеру — что их можно кормить пустыми обещаниями. Честная игра бывает гораздо выгоднее. Но это лишь один уровень общения. Он не должен захватывать и тем более — въедаться в кровь.
— Ты не глуп и вполне мог бы обойтись в своей игре без завиральных идей и, конечно, без такой сомнительной со всех точек зрения фигуры, как Нортия Скьольд. Но если уж ты взялся придумывать для меня какие-то особые правила, оставь мне въевшиеся в кровь жалкие человеческие привычки, которые ты так презираешь.
Тальви снова взял в руки перо. Лист бумаги перед ним был покрыт столбиками цифр, но я сомневалась, что они относились к какому-то шифрованному манускрипту. А к чему — я не знала и знать не желала.
— Сегодня утром на дороге Рик повествовал Мальмгрену о битве при Громарте и рисовал твой образ в восторженных тонах. «Очаровательно! „ — восклицал он. — „Какое разнообразие, какой вкус! Бездна стиля! Неудивительно, что Тальви ею увлекся. Чего я не понимаю — что она в нем нашла? « Мальмгрен сказал: «Я слышал, у нее не было особого выбора“. На что Рик заметил: «Выбор есть всегда“.