Золотая лихорадка
Шрифт:
— В таком случае говори, глупенькая девочка, — разрешил генерал, пожимая плечами, — говори, но только, пожалуйста, покороче.
— Благодарю вас, отец, и хотя вы не особенно охотно согласились исполнить мою просьбу, я не сержусь на вас.
— Спрашивайте, сеньорита, я весь к вашим услугам, если генерал не возражает.
— Прежде всего, сеньор, дайте мне честное слово.
— В чем, сеньорита?
— Дайте мне слово, что вы будете отвечать на мои вопросы откровенно.
— Что значат эти глупости, Анжела? — раздраженно спросил генерал. — Здесь и не время и не место… Наконец, это даже неприлично…
— Отец, — перебила его дочь, — вы ведь позволили мне говорить.
— Согласен. Но не так, как ты начала.
— Потерпите немного, отец, вы все узнаете.
— Ба-а! — вмешался капитан. — Предоставьте ей говорить, как она хочет… Говорите, дитя мое, говорите.
— Я жду ответа этого сеньора, — сказала она.
— Даю вам слово исполнить ваше желание, сеньорита, — отвечал Валентин.
— Помните же ваше обещание, сеньор… Как зовут вашего друга?
— Какого, сеньорита?
— Того, которого вы теперь заменяете.
— Его зовут граф Луи-Эдуард-Максим де Пребуа-Крансе.
— Он француз?
— Он родился в Париже.
— Вы давно знаете его?
— Со дня его рождения, сеньорита, моя мать была его кормилицей.
— А! — проговорила она с удовольствием. — В таком случае вы действительно его друг.
— Я его молочный брат.
— Он, конечно, не имеет никаких тайн от вас, кабаллеро?
— Кажется, да.
— Хорошо.
— Но это становится просто невыносимым! — вскричал генерал. — Чего ради пришло тебе в голову устраивать подобный допрос этому кабаллеро, который так любезно исполняет твой каприз. Милостивый Боже! Нинья, я прошу за тебя прощенья у этого сеньора, ты ведешь себя непозволительно.
— Что же вы находите тут непростительного, отец?.. Я Делаю это с благими намерениями и уверена, что и вы согласитесь со мною, когда узнаете, почему я обратилась к этому кабаллеро с вопросами, которые кажутся вам необыкновенными.
— Ну хорошо, посмотрим. Продолжай и скорее добирайся до сути.
— Дело в следующем: вы, конечно, помните, что три года тому назад, когда мы ехали из Гвадалахары в Тепик, на вас напали сальтеадоры в ущелье дель-Маль-Пасо?
— Совершенно верно, но какое это может иметь отношение к…
— Подождите, — весело перебила его девушка, — тогда к нам на помощь явились двое неизвестных всадников.
— Да, и мне нисколько не стыдно признаться, что без помощи бандиты не только ограбили бы меня, но, наверное, и убили бы. К сожалению, они упрямо отказались назвать свои имена… Все мои поиски до сих пор не привели ни к чему, я не мог их найти и доказать свою признательность. Это, клянусь, сильно огорчает меня.
— Разумеется, отец! Я тоже могу подтвердить, что вы очень часто вспоминали и вспоминаете о них и очень жалеете, что никак не встретите того человека, которому обязаны жизнью, а я… Хотя в то время я была еще ребенком, я, может быть, обязана ему больше чем жизнью…
Последние слова прозвучали так трогательно, что произвели сильное впечатление на слушателей.
— К несчастью, — продолжал генерал после непродолжительного молчания, — с тех пор прошло уже целых три года… кто знает, что сталось с этим человеком?
— Я это знаю, отец!
— Ты, Анжела? — спросил генерал с удивлением. — Но это невозможно!
— Отец, я задаю кабаллеро вопросы, на которые он так любезно отвечает, только с одной целью — убедиться в совпадении его ответов с некоторыми сведениями, полученными мною из другого источника.
— Итак?
— Вам спас тогда жизнь граф Луи де Пребуа-Крансе, тот самый, который сегодня утром уехал в Калифорнию.
— О! — вырвалось невольное восклицание у генерала. — Этого не может быть, ты ошибаешься, дочь моя.
— Простите, генерал, но мой друг несколько раз с самыми мельчайшими подробностями рассказывал мне об этом случае, — заметил Валентин, — о том, что теперь вам известно.
— А чтобы окончательно рассеять все сомнения, если только вы еще сомневаетесь в чем-нибудь, отец, хотя я и не допускаю этого после того, как этот кабаллеро так откровенно и правдиво подтвердил мои слова… Взгляните на этого человека, — прибавила она, указывая на испанца, — не узнаете ли вы дона Корнелио, нашего бывшего спутника, который все время пел, аккомпанируя себе на харане, романсеро короля Родриго?
Генерал пристально всматривался в молодого человека.
— Правда, — проговорил он через минуту, — теперь я узнаю кабаллеро, которого по его просьбе оставил на руках моего великодушного освободителя.
— С которым я уже не расставался с тех пор, — подтвердил дон Корнелио.
— А! — продолжал генерал. — Но почему же, скажите мне, дон Луи так упрямо не хотел назвать мне свое имя? Или, может быть, он боялся, что чувство благодарности ляжет слишком тяжелым гнетом на мою совесть?
— Не приписывайте моему другу подобных мыслей, сеньор генерал, — торопливо перебил его Валентин, — дон Луи считал тогда и считает до сих пор, что услуга, которую он оказал вам, слишком ничтожна, чтобы придавать ей какое-нибудь значение…
— Caspita! И это говорит человек, спасший мне жизнь! Но теперь я знаю, кто он, и он больше не ускользнет от меня. Я сумею рано или поздно найти его и доказать, что мы, мексиканцы, так же долго помним добро, как и зло. Я его должник и, клянусь Богом, непременно заплачу свой долг!
— Хорошо, отец! — воскликнула молодая девушка, бросаясь в объятия генерала и пылко целуя его несколько раз.
— Довольно, дурочка, довольно!.. Черт! Ты задушишь меня… Но послушай-ка, плутовка… Я подозреваю, что во всем этом деле ты немножко дурачила меня?
— О, отец, — прошептала она, краснея.
— Не можете ли вы, сеньорита, объяснить мне, каким образом добыли вы все эти сведения? Признаюсь, это сильно интересует меня, и мне очень бы хотелось узнать источник, откуда вы почерпнули их.
Донья Анжела сначала старалась смехом скрыть свое замешательство, но затем вдруг изменила это решение.
— Я расскажу вам все без утайки, если только вы дадите мне слово не очень бранить меня за это, — проговорила она.
— Говори, а там увидим.