Золотая лихорадка
Шрифт:
Маленький отряд вступил в Эрмосильо, не возбудив ни в ком ни малейшего подозрения. В этот поздний час улицы были почти пустынны, и несколько путешественников, встретившихся им на пути, обманутые мексиканскими костюмами всадников, не потрудились даже повнимательнее разглядеть их.
Граф отправился на улицу Сан-Агустин и остановился перед домом, который он заранее велел снять и приготовить для себя.
Один из французов постучал в ворота, которые сейчас же отворились, и всадники въехали во двор.
Дом принадлежал французу, который в настоящее время отправился в глубь страны по торговым делам, отдав предварительно все необходимые распоряжения относительно приема графа.
Граф шепотом сказал несколько слов дону Корнелио, и тот немедленно удалился, а затем он и сам пошел в отведенный для него кварто.
Дон Луи принадлежал к числу людей решительных и энергичных и отлично понимал, что ему нельзя терять ни минуты, если он хочет предупредить неизбежный удар.
План его был готов, и он решил немедленно привести его в исполнение.
Дон Корнелио вернулся как раз в ту минуту, когда граф, переменивший свой костюм, осматривал себя в последний раз.
— Уже? — сказал граф, увидев входящего испанца.
— Я нашел этот дом, он находится всего в нескольких шагах отсюда.
— Тем лучше, значит, нам не придется долго идти.
— Самое большее пять минут.
— Генерал Гверреро в Эрмосильо?
— Здесь. Но мне кажется, вам следовало бы отложить визит до завтра.
— Почему это?
— Во дворце губернатора сегодня будет тертулья. Граф обернулся.
— Ну так что же? — спросил он.
— Как хотите, сеньор, но, может быть, вы не знаете, что такое тертулья?
— Признаюсь, нет. Что это? Вы, конечно, можете объяснить, в чем тут дело, не так ли?
— Нет ничего легче: тертулья — это званый вечер, праздник, если хотите — бал.
— Понимаю, и вы уверены, дон Корнелио, что сегодня вечером в губернаторском доме будет тертулья?
— Абсолютно уверен.
— Браво! Вот это-то мне и нужно.
Испанец с изумлением взглянул на графа.
— Дон Корнелио, — продолжал последний, — переоденьтесь, я беру вас с собой.
— Только, видите ли, в чем дело… — проговорил испанец в раздумье.
— Что такое?
— У меня, признаюсь, senor conde, нет другого платья, кроме того, которое на мне.
— А! Пустяки, — отвечал, улыбаясь, граф, указывая на груду одежды, в беспорядке разбросанной по всей комнате, — выберите то, что вам понравится, вы не станете церемониться с человеком, который считает вас своим другом.
— О! Конечно, — ответил с нескрываемой радостью испанец.
— Одевайтесь поскорее, я вас жду.
— Я буду готов через пять минут.
— Согласен ждать даже десять минут. Я буду в патио, а пока пойду прикажу людям седлать лошадей.
Граф вышел, а дон Корнелио начал поспешно одеваться, повинуясь желанию своего друга. К чести испанца мы должны прибавить, что предложение дона Луи не только не оскорбило его, но, наоборот, в глубине сердца он даже чувствовал к нему живейшую благодарность.
Испанец сказал правду: в доме губернатора действительно была тертулья.
Генерал Гверреро считался богатейшим человеком в стране, и потому устраиваемый им вечер был вполне достоин того высокого поста, который он занимал в провинции.
Масса приглашенных заполняла его роскошно убранные, залитые светом апартаменты.
Все высшее общество Эрмосильо собралось во дворце губернатора. Вокруг столов, заваленных золотом, толпились играющие, которые с величайшей беспечностью, составляющей отличительную черту мексиканского характера, делали громадные ставки. В отдельной зале сидели дамы. Прекрасная, как само очарование, донья Анжела царила среди этого цветника хорошеньких лиц.
Но, несмотря на все старания генерала доставить удовольствие своим гостям, на балу не было заметно обычного оживления; молодые женщины, такие страстные любительницы танцев, отказывали всем кавалерам и предпочитали сидеть в одной из зал, предоставленных дамам.
В этой зале собравшееся общество дам беседовало о том, что в высшей степени возбуждало женское любопытство.
Дамы говорили о прибытии французов в Гуаймас.
— Боже мой! — вскричала одна хорошенькая женщина с очаровательной улыбкой. — Неужели эти англичане осмелятся явиться даже сюда?
— Конечно, — заметила другая, — но это вовсе не англичане, дорогая.
— О нет, вы ошибаетесь, Карменсита, все иностранцы — англичане, то есть еретики, мне говорил это мой духовник.
— Они, должно быть, преотвратительные! — смело вставила третья, с любопытством подаваясь вперед.
— Ну нет, уверяю вас, они такие же люди, как и все, — отвечала Карменсита, хорошенькая брюнетка с черными лукавыми глазами. — Я была в Гуаймасе на празднике Тела Господня вместе с дядей и видела их. Среди них очень много весьма порядочных людей.
— Не может быть! — вскричали все женщины хором. — Они еретики!
— Они убьют нас!
— Они славятся своей жестокостью.
— В особенности же их предводитель.
Донья Анжела до сих пор сидела молча, погруженная в свои мысли, но тут внезапно подняла голову.
— Их предводитель — настоящий кабаллеро! — произнесла она громко. — Он носит титул графа в своей стране и прибыл в Сонору вовсе не для того, чтобы вредить нам.
Молодые женщины разом смолкли, пораженные выходкой доньи Анжелы, затем они принялись обмениваться замечаниями уже шепотом.