Золотая лихорадка
Шрифт:
– Не толкайте меня… У меня в кармане револьвер.
– Не толкать?
– Да, да.
– А хочешь водки?
На некоторое время все стихло.
– У меня револьвер, – угрожающе повторил Советник.
– А у меня золото… Хочешь спирта?
– Дай! – любезным тоном сказал Советник.
– Какой ловкий! Но сначала…
– Что сначала? – истерически воскликнул Советник. – Я застрелю тебя и возьму сам.
– Ты никогда не осмелишься сам стрелять в человека! – уверенно сказал Полоз. – Ты не из того теста! Ты даже изнасиловать не решился бы, если пришлось бы отвечать.
– Ну,
Что-то забулькало, и Советник тихо и удовлетворенно засопел.
– Слушай, давай разобьем дверь бревном, – сказал Полоз, – как мы читали в учебнике истории… У меня есть золото. Я тебе дам фунт. Есть весы? У них в амбаре есть. Мы там возьмем. Я дам золото, но пусти меня к ней первого.
– Скоро сюда придет полиция, – отвечал Советник.
– Тогда надо скорей…
Катя стояла у двери, внимательно слушала и дрожала, как в ознобе.
Они долго еще спорили и отошли. Катя все время помнила смуглое широкое лицо с крутыми щеками, как тесанное из камня, и что на скулах разъехались глаза, косившие в разные стороны, и черные волосы. Лимон, Цитрон, Анархист – звали его. Он говорил: «Долой всякую власть».
– Ну, скорей! – закричал Полоз с нетерпением. – Теперь я буду президентом, а она республикой. Потом – ты!
Они подняли бревно, которое недопилили отец с Сашкой. Дверь дрогнула под тяжелым ударом.
– У меня нож, и я себе перережу горло! – крикнула Катерина.
– Красоточка! – ласково ответил Полоз. – Речь про тебя, но не с тобой.
– Ты думаешь, что ты избежишь ласк и объятий? – воскликнул быстро опьяневший Советник. Он протер очки и сказал серьезно: – Давай-ка еще раз.
– Мы хотим разбить твою дверь!
– Зарежусь!
– Еще хуже оскверним тебя, – сказал Полоз. – Ты не знаешь обычаев свободного общества!
В углу стояла банка с керосином, но спичек не было.
«Схитрить?» – подумала Катя. Она согласна была сжечь себя с амбаром вместе, но как-то надо достать огонь.
– Мы не хамы и не неучи. Мы – образованные люди! Ха-ха! Шкарлатина! – заорал Советник.
Где-то неподалеку раздался выстрел. Полоз страшно обругался, обматерился. Катя увидела в бойницу, что он сел на крыльце, а потом согнулся, улегся под свайкой и хватал воздух ртом.
– Ты, бешеная баба! Что ты наделала! – закричал кому-то Советник.
От избы с ружьем в руке шла Ксенька.
– А ты уйди! Уйди скорей! – сказала Ксеня. – От греха уйди.
– Подыми ружье! – ответил он. – Ты же в живот целишься.
Хлопая ладонь о ладонь, очищая их от опилок и улыбаясь, он пошел к избе уверенными шажками.
Ксения стреляла в Полоза с чердака. Советника она не хотела убивать. Сама себя не помня, она спрыгнула с чердака, сняла оттуда заряженное ружье.
– Уйди!
Ее ружье было опущено, но он шел прямо на нее. Ксенька почувствовала опасность.
– Ты меня обманешь, обманешь, – забормотала она в страхе, всхлипывая и отступая к дверям.
– Подыми ружье… Ну…
Она сама не знала, что тут и как получилось. Советник хотел что-то достать из кармана. Ксения готова была поднять ружье, но тут раздался выстрел.
Советник
– Ты же, дура, мне в живот… Что же это?.. В живот… – И он заплакал, закрывая лицо руками.
Телятев вышел из палатки, оставив в ней Кузнецова в одиночестве. Он опять прошел по толпе, посмотрел, что делают урядники и писарь, глянул на дальние холмы. Советник не шел. Советник исчез! Опять, на этот раз под предлогом, что хочет выследить бывшего начальника полиции в старательской республике. Но не было ни начальника полиции, ни его самого.
Телятев все отлично понимал. Доносчики вообще трусливы. Но такая крайняя робость начинала приводить его в бешенство. Никаких улик действительных против Кузнецова у самого Телятева не было. Держать человека зря нельзя. Это не такая личность. Следовало сразу обрушить на него силу свидетельств. А их-то и не было.
– Все говорят, что вы – самозванец! – заявил Телятев, входя в палатку с таким видом, словно он только что переговорил о Кузнецове с важными свидетелями.
– Позвольте, – встал Василий. – К чему бы это все? Что за странные обвинения! Я чувствую, что вы недоговариваете.
– Ты, брат, у меня вот где! – показал Телятев кулак и похлопал по нему ладонью другой руки. – Говори, что вы тут сварганили с Бердышовым?
– Мне сказано Иваном Карповичем Бердышовым, – холодно говорил Кузнецов, – что при всех недоразумениях я должен ссылаться на него и просить обращаться лично к нему, чтобы обращались только к нему и лично к нему. К этому я не могу добавить ничего!
– Вы говорите несусветную чушь! Бердышов уехал в Европу по делам фирмы. Как я могу обратиться к нему?
– Он должен возвратиться к зиме этого года.
– А где отец? – быстро спросил Телятев.
– Вы знаете, что отец в деревне.
– Он был подставной президент?
– Я не буду отвечать на такие вопросы.
Телятев знал, что Иван Карпыч взлетел высоко. С ним очень опасно ссориться. Даже Оломов, не любивший Бердышова, советовал быть поосторожней.
Иван вел дела с иностранцами. Он не прогулку затеял, отправившись в Европу. Он там дела заварит. В Калифорнии его знали. Его не припугнешь и не упрячешь. У него есть международное имя. Выпустили мы птенчика! А был когда-то молодой, разбитной казачишка-охотник, тогда надо было подрубать его, выскочку, самоучку-капиталиста…
«И где этот Модзель… Суздаль… Как его? Не идет… А прииск пуст. Он скрылся? Оклеветал всех. Сочинил донос и исчез?»
Пришел Оломов и опять поставил ружье в угол.
– Благодарю вас за ваше содействие, – сказал он Кузнецову. – Мы завтра отбываем! Желаем вам успеха, Василий Егорыч.
Телятев посмотрел вопросительно на Оломова. Тот кинул свирепый, приказывающий взор.
Оломов налил Василию рюмку коньяку. Телятеву пришлось чокаться. Офицеры вышли проводить гостя.
Василий отказался от лодки, он пошел берегом, намереваясь дойти до старого прииска и видеть, что делается на Силинской стороне, а оттуда крикнуть своим, чтобы подали лодку. Он не хотел лишний раз приводить полицейских домой.