Золотая лихорадка
Шрифт:
– У нас дело к герру Тьоррингу, – ответствую по-немецки же, в очередной раз качнувшись в седле.
Из-за ворот с прежним отсутствием обходительности интересуются:
– Кто такие?
– Посланники. – И добавляю пару немецких ругательств. – Открывайте немедленно.
Ругательства действуют; створка деревянных ворот чуть приоткрывается – гуськом можно въехать внутрь, что мы и делаем. Там нашу четверку, как и ожидалось, берут в плотную опеку с трех сторон. Морды лиц у "опекунов" более-менее похожи на соседей с Рош-Нуар, такие же латиноамериканцы – ну, на мой неквалифицированный взгляд такие же; местные, те, возможно, легко отличат чилийца от мексиканца. Зато снаряжение отличается зримо: у дальних бойцов стандартные "весла" хеклеровских "гевер-драй",
Камуфляжная форма на бойцах владения Шварцфельс тоже знакомая. Можно даже сказать, ностальгически знакомая, по магазинчику "Робинсон и Кук" с орденской базы "Европа", там такие же тряпки шли за гроши. Стандартные орехово-защитные "ощепки", маскировочная расцветка даже не вермахта, а веймарского рейсхвера. Насколько хороша в бою? А какая в сущности разница, можно подумать, охране периметра так уж сильно важна степень "слияния с окружающей средой", у нее опора на другие факторы.
Дальше следуют краткие не слишком вежливые расспросы, кто мы такие и откель взялись на их головы – но именно расспросы, а не допрос третьей степени. Сопровождающие мои молчат, аки рыба об лед, а я демонстративно смотрю поверх голов и заявляю, что говорить буду только с господином графом фон Тьоррингом.
(Если Тьорринг претендует всего лишь на баронский титул, такую лесть он мне, полагаю, простит, а если на герцогский – извинюсь и свалю всю вину на вымышленного информатора, который-де плохо осведомлен насчет иерархии аристократов Священной Римской империи германской нации.)
В конце концов нам дозволяют спешиться, животин куда-то уводят (век бы вас не видел...), а нас самих провожают в обход пары щитовых бараков к небольшому двухэтажному особнячку в стиле фахферк, нижний этаж из крупных камней с известковыми швами, а верхний из темных бревен, основательных, покрытых индейской резьбой.
На крыльце этого особнячка нас и встречают хозяева Шварцфельса. Высокий сухопарый старик в дымчатых очках в оправе из нержавейки, вполне даже может быть ровесником деда Яра, а то и старше; и рядом с ним молодой двухметровый амбал, кровь с молоком, а морду хоть сразу на геббельсовский агитплакат, истинный ариец. И – настолько похожий на старика, что явно приходится ему то ли поздним сыном, то ли внуком. Странно, Арчи упоминал только об одном Тьорринге... Оба в эсэсовском камуфляже "дубовый лист", у молодого бошка повязана зеленой банданой, на Тьорринге-старшем стандартное серо-зеленое кепи – пожалуй, все-таки новодел, хотя об заклад биться не стану, полевой комплект "фельдграу" мог теоретически сохраниться и на третьестепенном резервном складе, вроде того, откуда взял свой ассортимент Алек на "Европе"... В поясной кобуре у старика такой же ветеран Второй мировой – "вальтер-тридцать восемь"; на ремне у младшего Тьорринга болтается только здоровенный тесак, зато на груди в хитрой подвесной укреплен хеклеровский кирпич "у-эс-пэ". И еще: у старого "графа фон Тьорринга" на левом рукаве черный шеврон-щиток со снежинкой, чуть пониже – двойная зеленая полоска, а в черных петлицах серебром вышиты две молнии и квадратная звездочка с лычкой. Вот здесь Арчи совершенно прав – недобитый наци из Ваффен-СС, только подразделение и чин определить затрудняюсь, это к униформистам [54], я сей аспект военного дела специально не изучал; помню, что у киношного штандартенфюрера [55] Штирлица в петлицах были дубовые листья, по одному справа-слева.
Ну и шут с ним, со званием, это между собой эсэсовцы общались сугубо на "ты" и "камерад", а мне к нему обращаться все равно надо не по чину.
Глаза в глаза. Неуютно. Надо
– С кем имею честь? – на правах хозяина первым нарушает тишину Тьорринг-старший. Чуть пришепетывающий баварский акцент.
Надо представиться.
– Зовите меня Влад, господин граф...
– Любезный Влад, этот титул принадлежит главе старшей ветви нашего обширного семейства. Согласен, почтенный директор пивоваренного завода Ханс Вайт очень удивится, если к нему на улице вдруг кто-то обратится "граф цу Тьорринг-Еттенбах", однако "господин граф" – это он и никто другой. В том году, во всяком случае, был он...
Все, я морально смешан с асфальтом, признаю, был неправ, переходим к истинной цели визита.
– Прошу прощения. Собственно, дело совсем не в титуле.
– Вот и я так полагаю, – кивает Тьорринг-старший. – Судя по акценту, вы предпочли бы общаться на другом языке? Espanol?
– English, if you don't mind [56], – отвечаю я.
– That's American, if you please [57]. – У Тьорринга-младшего вежливая аристократическая улыбка и столь же рафинированный британский бибисишный выговор. Ну да, у меня-то разговорный именно американский, но вот на этот счет я ни капли не комплексую.
В ответ улыбаюсь и развожу руками. И, перейдя на английский, вернее, на американский, сообщаю:
– Вы безусловно правы, однако о преимуществах британской лексики над американской лучше поговорить в другой раз.
– Считайте, что договорились, – вступает Тьорринг-старший, у него английский не настолько идеален, но это снова-таки британский выговор. – В таком случае, Влад, по американским нормам общаться и будем, без лишних церемоний. Я Рольф, а это мой внук Мейнард. Так что вас сюда привело? Исключительно желание посетить владение Шварцфельс, или?
– Или, – в тон Рольфу Тьоррингу отвечаю я. – Цель визита – передать вам предложение относительно владения, соседствующего с вашим. То, которое зовется Рочес-Нойрес.
Намеренно искажаю название асьенды Адама и Берната в духе "как бы сию надпись прочел человек, который никогда не слышал о существовании французской мовы". Мейнард белозубо скалится, у старого Рольфа вздрагивают губы, но поправлять мое произношение оба не спешат.
– Хорошо, передавайте, – почти зевает Тьорринг-младший.
– У вас с ними серьезные разногласия. Причины – исключительно ваше с ними внутреннее дело, однако ваш раздор приносит обеим сторонам только убытки. А вот это уже затрагивает не только вас, поэтому должно быть прекращено. Раз и навсегда. Самый надежный вариант – чтобы оба владения перешли в одни руки. Победитель получает все.
Челюсти Мейнарда громко лязгают от неожиданности; Рольф Тьорринг поправляет очки.
– Победитель?
– Именно. Решить спор полюбовно ни они, ни вы не захотели, решить силой напрямую – не смогли. Раз так, можно обратиться к исконным традициям фронтира, где подобные дела отдавали на откуп Великому Уравнителю.
Оба Тьорринга удивленно молчат, потом Мейнард изрекает:
– Я бы на такую ковбойскую дуэль согласился, но деду-то куда7
– Вопрос несложно решить, если дуэль устроить групповую. К примеру, как в корале О-Кей.
– Где-где? – переспрашивает младший Тьорринг.
– Был на Диком Западе такой городишко, Тумстоун. И сейчас есть, дыра дырой, говорят, а тогда полностью соответствовал своему названию [58], многие старатели, пытаясь намыть золотишка и разбогатеть, получали только шесть футов земли на местном кладбище и пару напутственных слов от пастора... Полное бандитское гнездо, короче говоря. И в восемьдесят первом году – тыща восемьсот восемьдесят первом, в смысле – местные служители закона, братья Эрп, и их приятель, Док Холлидей, схлестнулись в предместье Тумстоуна, в этом самом корале О-Кей, с пятеркой самых наглых тамошних головорезов; троих уложили на месте, двое успели удрать и их повесили чуть попозже, а в округе с тех пор воцарился мир и порядок.