Золотая лихорадка
Шрифт:
Она развязала пояс халата, и легкое одеяние упало к ее ногам. Потом Мэгги подняла руки к пуговицам горловины строгой ночной рубашки, но Чейз жестом остановил ее.
– Позволь мне это сделать, – сдавленным от желания голосом попросил ковбой.
Одну за другой расстегивал он маленькие непослушные пуговицы дрожащими пальцами. Но вот, наконец, рубашка распахнулась, и Чейз спустил ее с плеч девушки, обнажая их для поцелуев.
Чейз коснулся губами ее гладкой белой кожи. Она была холодна, как ночной воздух, но под ней бушевал огонь. Мэгги что-то еле слышно произнесла,
Чейз почувствовал, как желание овладело им и разорвало тиски реальности. Подхватив девушку на руки, он понес ее к кровати. Там он неторопливо начал ласкать Мэгги и продолжал эту сладостную пытку до тех пор, пока она не взмолилась:
– Чейз, пожалуйста, я больше не могу!
Их слияние было безумным, волшебным, всепоглощающим. Они, словно первобытные люди, никак не могли насытиться друг другом. Они поднимались на высоты блаженства и срывались в бездну, неслись на волнах любви и тонули в пучине страсти. Кульминация была подобна взрыву, разметавшему их тела на тысячи осколков и воссоединившему вновь.
Несколько долгих минут спустя, Чейз, все еще пораженный тем, что только что испытал, проговорил:
– Детка, ты была великолепна. Черт возьми, я совершенно без сил.
– Может быть, изыщешь скрытые резервы? – поддразнила Мэгги, скользнув рукой вдоль его бедра.
– Дай время, солнышко, и я покажу тебе, на что способен ковбой из Монтаны, когда рядом с ним лежит такая чувственная женщина.
Уютно устроившись на его плече, Мэгги спросила:
– Ты что-то говорил о радости, которой хотел со мной поделиться? Что ты имел в виду?
– Милая, ты не поверишь, но на нашем участке оказалось полно золота. Оценщик сказал, что самородки высочайшего качества! Мы богаты, Мэгги, богаты. Я куплю землю, лошадей, и у меня будет самое лучшее ранчо во всем штате, разве это не прекрасно?
– Ты очень любишь Монтану, да? – с тихой грустью спросила девушка.
– Ну еще бы, детка, она прекрасна! – с воодушевлением воскликнул Чейз. – Уверен, тебе там тоже понравится.
Увлеченный рассказом о своих надеждах и мечтах, ковбой даже не заметил, что Мэгги притихла и погрустнела. Он строил планы, совершенно не принимая в расчет ни ее работу, ни ее призвание. Черствость и невнимание Чейза глубоко обидели своенравную журналистку, и ей стало ясно, что сколько бы времени она не потратила на самоутверждение, этот мир как принадлежал, так и будет принадлежать мужчинам. И все-таки странно, что Чейз даже не поинтересовался ее мнением.
– Монтана – рай для… лошадей, – запнувшись, проговорил ковбой. Первоначально он хотел сказать «ребятишек», но, вспомнив о том, что детей у них с Мэгги не будет, изменил конец фразы.
Совершенно забыв о своей выдумке и о том, что Чейз до сих пор считает ее бесплодной, Мэгги не обратила внимания на его запинку. Посерьезнев, она задала ему прямой вопрос:
– Чейз, ты хочешь на мне жениться? Я правильно тебя поняла?
– Ну конечно, солнышко. Мы обязательно поженимся, я ведь не намерен оставаться здесь дольше, чем на год-два. А потом мы сможем…
– Год-два?! – пораженно переспросила Мэгги. – А мне что прикажешь делать все это время?
– Ну… летом поживешь в хижине на участке.
– А тебе не кажется, что нам там будет тесновато? Посчитай-ка: ты, я, Расти.
Чейз нахмурился.
– Да, действительно, об этом я не подумал. Что ж, тогда ты останешься в Доусоне, а я буду приезжать к тебе каждую декаду или даже каждую неделю. Ей-богу, это не так уж плохо, зато уедем отсюда богачами.
– Нет, Чейз, так дело не пойдет. Я хочу вернуться в Сиэтл и уже купила билет на «Сьюзи». Пароход будет здесь через месяц.
– Что? – пришла очередь удивляться Чейзу. – Получается, я для тебя ничего не значу?
– Ну не надо, родной мой. Я люблю тебя, но ты почему-то считаешь, что наши желания совпадают целиком и полностью, а это не всегда так. Я, например, не знаю, понравится ли мне Монтана и смогу ли я жить там, ты же думаешь, что это само собой разумеется. Мне хочется, чтобы ты советовался со мной, принимая решения о том, где мы будем жить и чем заниматься.
– Но Монтана мой дом, – сдержанно заметил Чейз. – А жена должна ехать за мужем, всегда так было. Проклятье, Мэгги, мы так любим друг друга и, вместо того чтобы заниматься любовью, спорим всю ночь напролет.
– Что тебе мешает исправить положение? – поддразнила его Мэгги.
– Я так и сделаю, но сначала ты пообещаешь остаться в Доусоне и ждать меня. Ты можешь написать в свою газету и попросить увольнения. Или, что еще лучше, посылать свои статьи по почте. А когда мы вернемся в Монтану, тебе не придется работать, ведь у нас будет куча денег.
– Но я люблю свою работу, – возразила девушка. – Журналистика стала частью моей жизни, и я не могу от нее отказаться. Мне не хочется проводить свои дни в бессмысленном прозябании где-то на ранчо.
– По-твоему, быть женой и вести хозяйство – значит бессмысленно прозябать? – рассердился Чейз. – Значит, ты требуешь, чтобы я отказался от своего образа жизни и принял твой? Нет, детка, этого я тебе обещать не могу, но, черт побери, должен же быть какой-то выход, устраивающий нас обоих! Клянусь тебе, если он есть, я найду его.
– Когда? – скептически поинтересовалась Мэгги. – Через пару лет? И все это время я буду сидеть без дела и ждать неизвестно чего? Извини, Чейз, но мне лучше вернуться в Сиэтл. В конце концов, это мой долг перед газетой. Издатели щедро финансировали мою поездку, и я обязана отчитаться перед ними.
– Я не вынесу разлуки с тобой, – признался Чейз. – Хотя, с другой стороны, мне понятно, почему ты не хочешь остаться в Доусоне.
– Значит, ты согласен с тем, что мне следует вернуться в Сиэтл? – обрадованно воскликнула Мэгги. – Какой ты молодец, я буду ждать тебя там. Ждать столько, сколько потребуется.
– Будешь ли? – тоскливо спросил Чейз. – А может быть, твой отъезд только предлог, чтобы избавиться от меня? Я же грубый, неотесанный ковбой и совсем не пара тебе. Вот капитан Гордон – другое дело, он может предложить тебе что-нибудь поинтереснее ранчо в Монтане.