Золотая ловушка
Шрифт:
Скоро прибудет дилижанс. Ему безумно хотелось спать. Он прислонился головой к стене и почувствовал, как отяжелели веки. Голова бессильно упала на грудь. Он уснул.
Но только на одно мгновение. Какое-то подсознательное чувство заставило его в ужасе проснуться. Он испугался того, что могло за это время произойти. Снова стал стрелять — сделал три выстрела. Ни звука в ответ, ни малейшего движения.
Уэльс ползком пересек комнату и выглянул в восточное окно — только следы колес уходили по направлению к гребню невысокого холма, мешавшего ему видеть восточную часть широкой котловины и дальние
Он уберется отсюда со следующим же дилижансом, пусть только тот приедет. Она, конечно, была права, когда шестнадцать лет тому назад выбрала не его, а Эда. Эд остепенился, осел на одном месте, ведет спокойную благополучную жизнь, тогда как он сам, одинокий и неустроенный, по-прежнему скитается в этих беспокойных приграничных краях.
В свое время он имел ранчо, хороший и даже уютный дом, но воспоминания о ней снова его куда-то гнали даже теперь, через восемнадцать лет.
Медленно прошел еще один час, и наконец он услышал дилижанс. Экипаж перевалил через пригорок и покатил вниз к станции вместе с облаком пыли, которое следовало за ним по пятам, и наконец остановился. Уэльс поднялся на ноги и медленно двинулся к двери. Он бросил быстрый взгляд на пустыню и на парапет и только тогда подошел к дилижансу.
— Как делишки, Джим, как доехали?
— Жарко. — Джим спустился с облучка. — А где же лошади?
— Я тут маленько задержался, занят был, — усмехнулся Уэльс. — Сейчас приведу.
Пока Джим распрягал усталую упряжку, Уэльс подошел к сараю. Словно в полусне он накинул на лошадей сбрую. Джим подошел, чтобы ему помочь.
— Везу самого старика Макомбера.
— Интересно, получу я эту взрывчатку или нет?
— Черта лысого! Джадсон говорил, что он всю дорогу только и толковал, что о сокращении расходов.
Они отвели лошадей.
Прайс Макомбер и его племянница вышли па экипажа. Джадсон лениво за ними наблюдал. Уэльсу показалось, что в лице девушки мелькнуло что-то знакомое.
— Нет ли свежей водички, любезный? — спросил Макомбер.
— Нет. — Уэльс поднял на него налитые кровью глаза. — Есть колодец.
И имя, конечно, то же самое. Уэльс снова посмотрел на девушку. Макомбера переполнял праведный гнев.
— Мне кажется, не такой уж труд — приготовить для пассажиров воды!
Уэльс в бешенстве обернулся, и тут его глаза встретились с глазами девушки — такими беспомощными и искренними. Капли пота проложили дорожку по пыли, покрывавшей лицо, и от этого она показалась еще трогательней. Это была первая женщина, которую он увидел за два месяца.
Он закрепил постромки и выпрямился, не отрывая глаз от девушки. Она немного побледнела, но тоже не сводила с него взгляда, словно завороженная.
Макомбер заметил пристальное внимание Уэльса к племяннице и внезапно разозлился.
— А ну-ка, живо! — приказал он. — Принесите нам воды.
Уэльс смерил его взглядом. Это был неприятный взгляд — холодный и угрожающий.
— Сами принесете, — отрезал он.
Молли отошла от них и отвернулась в сторону пустыни. Она слышала, как ее дядюшка, кипятясь, что-то вполголоса выговаривал Джадсону. Наконец до нее донеслись слова:
— Мы уволим этого человека!
Джадсон стал возражать:
— Макомбер, не делайте этого. Мы никого не найдем на это место. Все боятся «Котловины» из-за апачей.
— Глупости, незаменимых людей нет.
Молли заметила, что возле кучи пыльных шкур у скального выступа валялось что-то блестящее, и с любопытством направилась к этому месту, но, сделав несколько шагов, внезапно остановилась. У нее перехватило дыхание, ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Перед ней лежал мертвый человек, а не куча шкур. Мертвый индеец!
— Дядя Прайс! — закричала она и, спотыкаясь, бросилась к дилижансу; ее глаза на мертвенно-бледном лице превратились в громадные темные пятна.
— Что случилось? — Прайс Макомбер повернулся вокруг своей оси. — Змея?
— Нет, — с трудом выговорила она, прижимая руку к груди. — Там лежит мертвый человек… индеец…
Прайс Макомбер слышал о мертвых индейцах, но ему еще никогда не приходилось их видеть. Он обнял племянницу за плечи и со страхом уставился на тело.
Уэльс ничего этого не заметил. Он помогал Джиму перенести в помещение станции провизию и патроны. Когда Джим нагнулся, чтобы поставить принесенные ящики, обратил внимание на блестящие гильзы, которые устилали весь пол. Приглядевшись и мысленно подсчитав их количество, он обернулся к Уэльсу и почтительно спросил:
— Что случилось, неприятности?
— Да-а. — Уэльс снимал обертку со свежей плитки жевательного табака. — Похоже, я их отогнал. Не успел как следует проверить. Они заявились сюда вчера в полдень.
— Значит?..
Джим облизнул внезапно пересохшие губы. У него мороз побежал по коже, как только он представил себе, что произошло бы, если бы дилижанс приехал на станцию прямо в руки к ожидавшим его индейцам. Ведь сам-то он сидел наверху, на самом виду.
Они вышли во двор. Макомбер, поддерживая племянницу, вел ее к экипажу.
— В чем дело? — спросил Джим, глядя на них.
Джадсон посмотрел на Уэльса, только теперь заметив следы бессонной ночи, длинную царапину на руке и кровь на боку.
— Вы как, в порядке? — спросил он.
— Да-а, — коротко ответил Уэльс. — Взрывчатку привезли?
— Нет, — ответил Джадсон. — Макомбер говорит, что она вам не нужна.
Потрясенный ничуть не меньше, чем его племянница, Макомбер пытался не смотреть на мертвого индейца. Издали его тело казалось какой-то темной кучей, покрытой пятнами, которая валялась на белой от соли земле.
Уэльс подошел к нему.
— Привезите-ка мне, наконец, взрывчатку, — сказал он без всякого выражения, — или ищите себе другого человека. Чтобы взрывчатка была, и со следующим же дилижансом.
— Послушайте, вы! — Самоуверенность Макомбера несколько поколебалась, однако при этом ударе, направленном на предмет, столь близкий его сердцу, он почувствовал себя оскорбленным, к тому же ему не оказывали уважения, на которое, по его мнению, он имел полное право рассчитывать. Начальник гордо вскинул голову. — Не смейте разговаривать со мной в подобном тоне! Я не вижу никакого резона для использования здесь взрывчатки. Говорил это Джадсону и повторяю вам. Мы не можем тратить деньги, да еще такие большие деньги, на непроизводительные расходы…