Золотая медаль (пер. Л.Б.Овсянникова)
Шрифт:
Жукова отплыла немного дальше, ощущая, как тревога и уже настоящая ревность сжимают ее сердце. Смех Виктора и Софы просто ранил девушку. Никогда еще у нее не было такого болезненного чувства, когда к горлу подступает горький спазм и перед глазами все словно закрывается туманом.
Вся прелесть плаванья исчезла для Юли. Она вышла из воды и торопливо оделась. Ею овладела непонятная слабость. Она сидела в кабинке и напряженно прислушивалась к голосам в бассейне. Вот, в конце концов, уже не слышать ни Виктора, ни Софы…
Жукова вышла из кабинки. Единственной ее мыслью было немедленно поговорить
И вдруг она увидела Виктора и Софу. Они уже оделись и теперь куда-то спешили вдвоем.
У Жуковой закружилась голова. Девушка прижалась к стенке, ощущая, как зычно стучит в висках кровь. Казалось — ступит шаг и упадет.
Чуть овладев собой, медленно пошла в гардеробную. Ведь уславливались, что Виктор там ее будет ждать, чтобы вместе ехать домой.
В гардеробной Виктора не было, он уже успел одеться и исчезнуть. Теперь понятно, почему он так спешил. Чтобы скорое одеться и пойти с Софой.
Юля машинально взяла пальто. Еще оставалась надежда, что Виктор будет ждать ее возле подъезда.
Вышла на улицу. Никого!
Только ветер швырял в лицо горсти колючего снега.
26
Сегодня перед классным собранием среди учеников ощущалось необыкновенное оживление, подъем, будто они ждали какого-то исключительного события.
Юрий Юрьевич вышел в коридор, заглянул в класс, пошел в комсомольскую комнату — любимое место многих учеников на переменах. Десятиклассники собирались группками, голоса их звучали возбужденно, да и движения были более порывистые, чем всегда.
Классный руководитель сдержанно улыбнулся, от чего его глаза сузились, стали как две щелки, будто попал в них яркий луч. Стриженные колючие усы смешно топорщились.
Лида Шепель тоже была с учениками, в ее руках белел лист бумаги. «Наверное — список, кто будет выступать с информацией, — подумал учитель, — ну, ну…»
Он внимательно следил за ученицей: вот она подошла к Нине Коробейник, что-то спросила. Нина развернула газету, Лида глянула на столбцы, что-то сказала, и вдруг лицо ее засветилось неожиданной веселой улыбкой. Засмеялась и Нина; обе ученицы пошли в класс. Юрий Юрьевич удовлетворенно кивнул головой, тронул пальцами ежики усов и даже тихо замурлыкал что-то похожее на песню.
Прозвучал звонок. Учитель еще не знал, как пройдет собрание. Что если интересное дело по обсуждению информации из газет обернется сухой и совсем не интересной затеей? Теперь все зависело от того, сумеют ли сами ученики сориентироваться в газетах, рассказать о самом важном и интересном из публикаций. Важно и то, как они будут рассказывать. Будет ли это увлекательный рассказ, или скучная жвачка, или заученный пересказ?
Первой выступила Юля Жукова. Она умело использовала материалы из «Правды» и так рассказывала о событиях в Корее, что в классе стояла глубокая тишина.
Потом говорила Нина Коробейник. Она опасалась, что не всем будет интересно слушать о статье «Творческая требовательность писателя» из «Литературной газеты». А Нину наибольше заинтересовало то, как писатели работают над своими произведениями. Ученица не
Слушали Нину очень внимательно. Юрий Юрьевич использовал ее выступление, чтобы поговорить о выборе профессии.
— А что же, по-вашему мнению, — обратился он ко всему классу, — порождает такую требовательность, такую настойчивость? Подождите, Коробейник, я хочу, чтобы ответил кто-то другой. Ну, хотя бы Гайдай.
Мечик встал, молча пожал плечами.
— И это весь ваш ответ? — изумленно поднял брови учитель. — Если бы вы посмотрели сейчас на себя со стороны, впечатление было бы не из приятных.
— А что? — спросил Гайдай. — Я сразу так не могу ответить.
— Гм… У вас, в самом деле, беспомощный вид. Садитесь.
Кто-то из учеников потихоньку засмеялся. Мечик покраснел.
— Я могу ответить, — глухо сказал он. — Понятно, что требовательность к себе порождается чувством ответственности за порученную работу. И думаю, что — любовью к работе.
— Глубокой любовью! — подчеркнул Юрий Юрьевич.
— Юрий Юрьевич, разрешите мне, — встала Марийка Полищук. — Мне хочется сказать, что требовательность к себе мы должны развивать еще в школе. Ведь у любого из нас есть цель: строить коммунизм. Ради этой светлой цели мы и должны закалять в себе лучшие качества. Ну, и, конечно, подавлять все то, что омрачает прекрасное в нашем характере, в наших мыслях и чувствах!
Ученица говорила страстно. В ту минуту она даже забыла, что обращается не к кому-то из подруг, а к своему учителю, ко всему классу.
— Ближайшая моя цель, — продолжала Марийка, — успешно окончить школу, побольше накопить знаний. Это приближает меня к другой цели — избрать любимую профессию, все свои силы отдать народу. Но если у меня не будет требовательности к себе, как же я осуществлю свою мечту? А мечтать и не прилагать усилия, чтобы мечта стала реальностью — это не к лицу, я думаю, никому из нашей молодежи!
Поспорили, в каком классе школьник уже может сознательно думать о требовательности к себе. Спор еще не успели закончить, как Лида Шепель запротестовала:
— Время идет! А у нас же еще информация по «Учительской газете», по медицинской, по «Труду»!
Лида не могла дождаться, когда же, в конце концов, придет ее очередь докладывать. Она увлеклась очерком о машинисте шагающего экскаватора в газете «Труд».
Если Шепель раньше говорила о том, что избрала себе специальность создателя машин, которые будут преобразовывать природу, она, правду говоря, мало представляла себе будущую работу. Чаще всего она видела в мечтах какую-то фантастическую машину, которую начертила. Машина с ревом вгрызалась исполинским сверлом в гранитную скалу, летели камни, тучи пыли стояли над горой. Любила Лида думать о пустыне, которую превращает в тенистый сад тоже необыкновенная машина ее, Лидиной, конструкции. Это были совсем наивные детские мечты, и никому в голову не могло прийти, что «вобла» Шепель может о чем-то пылко мечтать.