Золотая медаль (пер. Л.Б.Овсянникова)
Шрифт:
Девушка никогда не думала, что стыд, обычный стыд может быть таким жгучим!
Нина заперлась в комнате, упала на кровать. Невыносимое чувство стыда не исчезало.
То, что Мечик Гайдай не пришел сегодня в класс, не вызвало у учеников особого удивления. Только Марийка сердито сказала Юле Жуковой:
— Ну как можно в такие горячие дни пропускать уроки? Что он себе думает? Экзамены же скоро!
— Наверное, чрезвычайно уважительная причина, — насмешливо ответила Юля. — Кашель напал. А может, фурункул выскочил. Напрасно ты хлопочешь.
— Досадно. Почему ты так смотришь на меня, Юлька? Хочется же, чтобы парень сдал экзамены со всем классом.
Так на всех уроках учителя и отмечали в журнале, что Мечислав Гайдай отсутствует.
Перед последним уроком в класс вошел Юрий Юрьевич.
— Есть вести о Гайдае, — сообщил классный руководитель. — Заболел, и серьезно. Забрали в больницу. Кажется, воспаление легких. И вторая весть: вчера достали из речки одного нашего школьника. Спасли. Он тоже пока что в больнице.
Из-за парты вышла Нина. Как лунатик, который ничего не видит перед собой, она подошла к Юрию Юрьевичу.
— А кто школьник? — спросила дрожащими губами.
— Ваш, Коробейник, из пятого класса, — поспешно сказал учитель. — Надо вам его навестить. Жизнь мальчика в опасности. Коровайный его фамилия.
Нина так побледнела, что все испугались за нее.
После уроков она узнала, в какой больнице лежит Коровайный, и пошла к нему. По дороге зашла в кондитерскую, купила конфет.
Но Нину к больному не пустили.
— К нему никого не пускают, — сказала очередная сестра. — Покой ему нужен.
Девушка развернулась и ушла, забыв даже передать мальчишке конфеты.
Нина шла, как слепая, не разбирая дороги, натыкаясь на пешеходов. В груди лежала невыразимая тяжесть, словно пригибающая вниз все тело.
Представила, как это произошло. Знала, что только она виновата во всем. Лукаш, наверно, не мог снести позора, его никогда раньше не бил отец. Ремень сделал свое отвратительное дело; достоинство школьника растоптали, глубокая травма потрясла всю его душу. Он все потерял: и чувство собственного достоинства, которое есть у каждого ребенка, и веру в то, что его отец наилучший, и любовь к нему. Мальчика охватило отчаяние, и он под влиянием этого чувства бросился в омут. Какое нужно пережить потрясение, чтобы мысль о смерти не вызвала в детском сердце протеста, чтобы холодная муть омута не показалась отвратительной! «Тополек!.. Лукаш сам был, как тополек…»
На углу трамвайный вагон пересек Нине дорогу. Она остановилась. Тяжелые колеса катились по рельсам.
Ощутила, что держит что-то в руке. Кулек. Конфеты! Стала сама себе противной. Еле сдержалась, чтобы не швырнуть кулек на тротуар.
На следующий день, в воскресенье, Нина проснулась поздно. Наскоро позавтракала и вышла на улицу. То, что она решила сделать, было очень естественным и обычным. Но девушке пришлось много пережить и передумать, чтобы так себе просто выйти из дому и пойти к Марийке.
Наверно, ее тетка еще не приехала, и кто-то из учениц, наверное, дежурит у нее. Представлялось удивленное Мариино лицо, когда она, Нина, войдет в комнату и просто поздоровается: «Здравствуй, Мария!»
Потом, если у нее будет кто-то из посторонних, Нина попросит Марийку выйти в другую комнату и скажет ей обо всем, что сейчас так сжимает сердце. Скажет, что для нее будет радостью, если Марийка снова сможет назвать ее подругой. Расскажет и о разговоре с Юрием Юрьевичем…
Шла и очень волновалась. Как встретит Марийка? Какое это мучительное и горькое чувство — вина перед подругой. И чем ближе подходила к знакомому дому, тем все замедлялись шаги.
Вот было бы хорошо, чтобы открыла сама Марийка! А может, у нее сейчас и нет никого из посторонних? Если Юля — ничего. При ней даже легче будет говорить с Марийкой.
Но все произошло совсем не так, как представляла Нина. Двери из Марииной квартиры в коридор были раскрыты настежь. В коридоре на цыпочках ходили люди, разговаривали шепотом.
Нина вошла в переднюю и увидела женщину с заплаканными глазами и рыжего дедушку в белом фартуке, очевидно дворника. Они обивали красным сатином крышку гроба и не обратили на девушку никакого внимания.
Нина знала, что Мариина мать смертельно больна, но не думала, что развязка наступит так быстро. Ошеломленная неожиданностью, она стояла под стеной и не знала, что теперь делать.
— Туже натягивайте, — строго сказал женщине дедушка и, вынув изо рта гвоздь, застучал молотком.
В коридоре послышались чьи-то мелкие и быстрые шаги, и Юля с Варей Лукашевич пронесли через переднюю большой венок. На Нину повеяло духом свежей хвои. Поглощенные заботами ученицы не заметили ее и прошли в комнату. Когда открыли дверь, Нина увидела вдруг стол с гробом, восковое лицо и склоненную над ним неподвижную Марийку. Жалость к подруге перехватила дыхание. Сердце, словно из него вдруг вытекла вся кровь, сжалось в болезненный маленький комочек. Задыхаясь, Нина шагнула вслед за ученицами, но дверь снова отворились — на пороге появилась Юля.
— Кого же послать? — шепотом спросила она, ни к кому не обращаясь, и увидела Нину.
— Нина, ты можешь это сделать? Возьми такси и езжай по цветы. Магазин на Свердловской, знаешь? Мы там уже заказали.
Через полчаса живые цветы вносили в квартиру. Нина впопыхах сняла в передней шубку, шляпу, обернулась и вдруг увидела перед собой Марийку.
Один миг подруги стояли неподвижно. Нина видела только побледневшее Мариино лицо с синяками под глазами, с выражением невыразимого горя, а Марийка — такие знакомые ясные глаза одноклассницы, которую когда-то считала лучшей своей подругой. И в этих глазах были и грусть, и боль, и еще какое-то волнительное выражение, которое даже в собственном тяжелом горе девушка не могла не заметить.
И вдруг словно кто-то подтолкнул и Нину, и Марийку. Разом они протянули руки и крепко обнялись. И когда Нина ощутила на своем плече Мариину горячую щеку, она забыла все, что приготовилась сказать. Но в эту минуту они обе и так хорошо поняли друг друга, без слов.
39
Тяжело пережила Марийка страшное горе. Оно показалось бы еще тяжелее, если бы не подруги, не товарищи-одноклассники, которые сумели найти искренние, теплые слова сочувствия, в наиболее печальные минуты Марииной жизни, поддержали ее, и девушка ощущала, что она не одна со своим горем, что у нее есть много хороших, настоящих друзей.