Золотая осень 1977
Шрифт:
— Говори с***! Хватит в игрушки играть! — вдруг ни с того ни с сего заорал опер. — Говори, а то хуже будет! Сгною тебя в камере!
— Слушай. Петров. Ты чё разошёлся-то? Чё я те сделал? На мозоль что ль наступил? — удивившись от такого внезапного перехода на агрессию тихонько проговорил я потирая шишару на лбу.
— Молчать! — вновь заорал «следак» как потерпевший. — Я живу тут, а ты меня щенок как мешок картошки по району таскаешь! Позоришь меня б**?! Честь мундира запятнать хочешь?! Я из-за тебя гадёныша уже вторую неделю все школы района обхожу!
— Ну товарищ Ленин, тоже занимался самиздатом, — попытался парировать и довести информацию до ушей опера я, но был жёстко послан.
— Не трожь вождя б**! — заорал экс-маляр и вскакивая со стула. — Я тебя с*** выведу на «чистую воду»! Ты у меня всё расскажешь: кто, когда и с кем?!
— Готов ответить на заданные вопросы прямо сейчас, по списку! — не стал ломаться я опешивший от напора.
— Ну, — всемилостиво разрешили мне и присев на место приготовились записывать.
— Кто? Я! Когда? Всегда! С кем? Один!
— Что?.. Что ты сказал?! — задыхаясь от злости заорал сумасшедший и подбежав ко мне схватил меня «за грудки» подняв с табуретки.
— Я сказал, что есть ещё успокаивающие капли, которые при обострении помогают, — осознавая, что у товарища с юмором, впрочем, как и с психикой, серьёзные проблемы прошептал я, глядя прямо в глаза обезумевшему.
— Ах ты падла, — удивлённо прошептал в ответ опер и замахнулся кулаком.
«Во «писец» дядю «клинит». Дурачок… Он же сядет, а если нет, то инвалидом на всю жизнь останется. Возможно конечно, что он надеется на то, что самый гуманный суд в мире его оправдает и он не понесёт никакой ответственности за беспредел. Возможно думает, что в случае чего, начальство заступится и всё замнёт. Круговая порука она многое может… Может конечно, но… Кто его убережёт от инвалидности, которую без сомнения я ему обеспечу, если он меня ударит?.. Кто?..» — подумал я и зажмурился в преддверии боли.
Прошла вечность, или быть может секунд десять, а ничего не происходило.
Я приоткрыл один глаз дабы «пробить» обстановку.
Рыжий опер с неприязнью разглядывал меня и хмурился.
— Короче Васин! Мало тебя в детстве лупили! — сказал он, опустил руку и прошёл к себе за стол. — Не хочешь по-хорошему. Будет по-плохому! Завтра с матерью придёшь к девяти утра. Будем вам мозги вправлять! Распустила она тебя, понимаешь!.. И у неё неприятности будут! Ей на работу сообщим! Пусть её на собрании пропесочат, что ребёнка воспитать не может! Бандита вырастила! На милиционеров кидается! Звони матери, потом мне трубку дашь.
— Может обойдёмся без звонков, и вы меня отпустите? — попытался я произвести до судебного разбирательства. — К примеру, быть может пара бутылок коньяка компенсируют Ваше недельные поиски и сегодняшнюю суету?
— Ты чего Васин, мне взятку предлагаешь? — с ехидцей в голосе произнёс сотрудник. — А за сегодня тебе вообще надо голову оторвать! Нах** ты меня по району
— Ну, что Вы. Какие могут быть взятки?! — сказал я, категорически проигнорировав воспоминания о сегодняшнем дне. — Мы ж свои люди…
— Никакие мы не свои! Ты преступник Васин! Тебе повезло, что тебе пятнадцать лет и ты несовершеннолетний! Хотя и несовершеннолетних тоже сажают. А так, по-хорошему, надо было бы тебя за похищения сотрудника органов расстрелять!
— Никого я не похищал… И кстати, а почему Вы называете меня преступником? Суда же не было? — задал я логичные вопросы.
— Ну не преступник, а подозреваемый в преступлении. Это не столь важно. Важно, что теперь тебе п*****! — усмехнулся тот в ответ и что-то записал на листке лежащим перед ним.
— Там видно будет, — хмыкнув неопределённо произнёс я и набрал номер телефона на работу родительнице.
Через час приехала мамуля…
Конечно же она была предупреждена мной о возможности такого исхода моей деятельности, но всё же разнервничалась и зашла в класс уже с мокрыми глазами…
— Как ты вообще воспитываешь сына?! — орал опер распекая её и меня на все лады… — Почему он шляется где не попадя? Почему не в школе?!
— Понимаете ли он… — трясущимся голосом и непрерывно вытирая платком уголки глаз произнесла мама, но была перебита.
— Молчать! Дома надо было говорить! А сейчас уже поздно! Теперь я буду говорить! Твой сын подозревается в антисоветской деятельности! Ты знаешь чем ему грозит? Нет?! Расстрелом! А если его всё же пожалеют по молодости лет, то можешь уже сухари ему сушить. Лет на пятнадцать он сядет точно! Ты понимаешь?! — зло проорал сумасшедший опер.
— А почему вы тыкаете моей маме? — попытался поставит на место я разошедшегося гражданина, на что получил однозначный ответ:
— А ты вообще заткнись!
— Почему Вы так разговариваете с ребёнком?! — вспыхнула мама, а я сжал ей ладонь и прошептал: — Тихо, тихо… Спокойно… Я же тебя просил…
— Я сказал, замолчите оба! Развели тут спор… — начал было мой наплечный «недомаляр», но тут раздался стук в дверь…
— Посидите две минуты! Я сейчас! — сказал мокрый от пота опер и вышел из класса.
Я прислонил палец к губам и прошептав маме: «чиии», тихонько подошёл к двери, где стал подслушивать разговор…
— Ну так, что у тебя тут? Получается? — негромко спросил чей-то голос.
— Получится сейчас… Я уже имя и фамилию его знаю, мать сейчас показания будет давать, и ещё кое-что…
— Денис. У тебя десять минут, а потом я тебя из класса выгоню. Скоро Тищенко приехать с операми должен. Увидит, хлопот потом не оберёшься. Да и Соколов, тоже может вернуться. Может всё же просто оформишь его?
— Нет. Это моё. С какого хера этим бездельникам дело отдавать…
— Ну, моё дело предложить, а там как знаешь… Но имей ввиду, у тебя десять минут и не минутой больше, а потом, либо оформляем его, либо отпускай на все четыре стороны.