Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
– Но все же, объясните, почему из тысяч людей именно я? Человек, которого вы не знаете и к которому у вас должна быть… Ну, антипатия что ли?
Он сел и затушил остаток сигары.– Я уже сказал, что хочу уйти. И что разбираюсь в людях. Может я не специалист-психолог, для меня важнее то, что чувствую к человеку, как его оценивает моя интуиция, но делаю выводы я на основе нее. Никаких заумных тестов, они лишь отражения того, что настоящий специалист должен знать на подсознательном уровне. Понимаешь?
Я кивнул, вспоминая тестирования в корпусе. Там голая наука, слово «интуиция» в тех стенах расценится, как преступление.
– И вот однажды я услышал о тебе.
Разумеется, это была беглая негативная информация. Кто-то дал моему сыну в морду на второй же день обучения в школе. Как я мог отнестись хорошо к такому человеку? Я ведь отец, в первую очередь!
Я озадачил своих людей. Выяснилось удивительное, что ты никто и за тобой никто не стоит. Какая-то мутная история имеется, что-то в семье у вас не чисто, насчет твоего отца, но это не то, что может защитить тебя, перейди ты мне дорогу.
Он сделал многозначительную паузу. Я понял его: все время обучения за мной наблюдали, и жизнь моя висела на волоске. Что ж, я подозревал нечто подобное.
– Но ты не переходил. Защищался, зная, что победить не можешь, но не ставя меня в положение, когда я не могу не вмешаться.
Это заинтересовало. Человек, обладающий смелостью, способный бросить вызов превосходящему противнику – редкость в наши дни. Я имею в виду не идиотов, бросающихся на амбразуры ради идеи, а именно рассудительных людей.
– Но я себя чувствую скорее идиотом, – хмыкнул я.
Дон Виктор согласно кивнул.– Отчасти это так. Любой, кто идет против системы и устоев – идиот. Но все дело в том, что миром правят идиоты!
Он усмехнулся, довольный последней фразой.– И ты, и я, и небезызвестный тебе дон Козлов – все мы идиоты, какими бы разными ни были. Мы подстраиваем мир под себя, и если получается, становимся в нем королями. Мы, кто может рисковать, кто отстаивает свое право на мнение и действие.
Львиная доля идиотов гибнет, не без этого. Те, у кого нет тормозов, кто слишком прямолинеен или кому просто не повезло. Но некоторые достигают своего кресла и своего трона. И мне показалось, что ты сможешь стать одним из нас.
– Что у меня есть тормоза?
– Тормоза. Принципы. Воля. Ум. Вот собственно и все, что надо, чтобы править миром. Остальное, знания и выдержка, дело наживное.
– An nescis, mi fili, quantilla prudentia mundus regatur?.. note 26 – процитировал я.
Note26
26
Дон Виктор согласно кивнул, из чего я сделал вывод, что он знает латынь или конкретно этот афоризм, что подняло его в моих глазах. Непростой мужик!
– Я приказал Бенито не трогать тебя, не устраивать ничего, серьезнее мордобоя, и внимательно следил за развитием событий. И мне понравился их итог: несмотря на все свои ошибки, ты выстоял.
– А последний эпизод? После которого приехала королева?
Сеньор Кампос с сожалением вздохнул.– Я не вездесущ, что делать. И не могу следить за вами с Бенито круглые сутки. Он сын, а дети редко бывают послушными. Но он не убил бы тебя, если ты об этом, мой запрет в любом случае в силе и нерушим.
– Не убил бы. Просто сделал инвалидом! – ядовито выдавил я, но дона Виктора смутить этим было невозможно.
– Я бы дал денег на любую восстановительную операцию, даже самую дорогую. Столько денег, сколько потребуется. Врачи могут творить чудеса, если эти чудеса правильно оплачивать. А если что-то восстановить было бы нельзя… На все воля богов! – Он равнодушно пожал плечами.
Цинизм, холодный цинизм. И здоровый расчет. Да, Хуанито, все так, но чего ты хотел от хефе? Это криминал, жестокий мир, здесь нет места состраданию. Приглянулся, нужен, есть планы – отдам любые деньги, но, реализую их. Получу то, что хочу, ничего личного. Не получилось, кого-то в процессе убили или сделали растением? Судьба, так тому и быть!
Мир первобытной дикости во всей своей наготе, мир волчьей стаи, коварной и несокрушимой, вечной, как само общество. Думай, Хуанито, хорошо думай, прежде чем принять решение!
– Я удовлетворил твое любопытство?
Я кивнул.– Почти. А что насчет… Катарины? Эпизода с нею? Не будет ли Бенито вставлять палки в колеса? Такое не забывается!
– Слово хефе – закон. Он понимает это. И нарушив мое слово… В общем, он понимает это и забудет о Хуане Шимановском, учащемся сто второй группы школы имени генерала Хуареса. Для него будет существовать лишь Хуан, преемник дона Кампоса, а позже дон Хуан, хефе, хозяин четверти города. Если не больше, но «больше» будет зависеть от тебя, мой мальчик.
Он задумался.– А вообще, мне в голову пришла интересная идея: у тебя ведь нет отца?
Это был не вопрос, а констатация. Я покраснел и непроизвольно сжал кулаки.
– Не пыхти, мне плевать на твое происхождение. Моя мать тоже была шлюхой, а еще алкоголичкой. Официально у тебя отца нет, как и любых документов, где он упоминается. Так?
Я кивнул, остывая. Он прав, только не в их мире. Это не семья Бэль и вообще не аристократия. Здесь это не важно.
– Да, сеньор, это так.
– Я могу усыновить тебя. Официально. Как родного сына. И никто не посмеет отрицать твои права, как Хуана Кампоса, родного сына и наследника Виктора Кампоса.
– Но вы не станете мне от этого родным отцом! И любой тест на ДНК…
– А кому он нужен? – Хефе рассмеялся. Я замолчал на полуслове. – По закону будешь сын, остальное лирика, которой интересуются лишь плаксивые женщины, читающие любовные романы и смотрящие мыльные сериалы. Ну так как?
Мне стало жутко: кажется, игра зашла слишком далеко. Настолько, что это больше не игра. Одно мое слово – и я стану сыном и наследником… Господи!..