Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
Мысль вновь вернулась к предстоящему разговору. Она поступила бы на месте девчонок также, платила бы Изабелле той же монетой, наплевав, что та принцесса. Может даже устроила бы хорошую пакость, чтобы знала с кем связывается. Но она не на их месте. Она – комвзвода, самого грозного и одиозного, но и самого боеспособного. Она отвечает за всё и за всех, хочет этого или не хочет, и в первую очередь за состояние вверенного ей субъекта. Ей четко приказали: "Найди общий язык!", значит, язык искать придется. Вот только что еще можно придумать, когда все давно перепробовано?
"Девятку" всегда все боялись, и боялись заслуженно. Их взвод никогда не подчинялся общим правилам, наоборот, везде устанавливал свои. Например, к ним никто не прикоснулся пальцем, пока они считались бесправной "мелочью" note 28 , хотя их одногодки лётали по казармам под пинками более старших только так. А позже, когда Полигон остался за плечами, они поставили себя вровень с полноценными бойцами, "ангелами", со всеми их правами и привилегиями, и никто не пикнул слова против. Офицеры, посовещавшись, оставили все как есть, лишь ограничив их право свободного выхода в город, обязательного для всей "зелени". Их призыв – часть эксперимента, набора взвода, состоящего не просто из сирот, а из убийц, перешедших границу закона и ни капельки в этом не раскаивающихся. Зачем корпусу это было нужно? Они не знают. Но одно знают точно: у каждой из них в жизни была своя дорога, разной сложности и с разными стартовыми условиями, но которая у всех окончилась одинаково – в венерианской тюрьме для смертников. До тех пор, пока добрые тетеньки со злыми глазами из службы вербовки не предложили сказочный неестественный контракт как альтернативу недалекому грядущему – своей кровью искупить вину перед королевой. Маленькие девочки, за плечами которых хладнокровные убийства, в элитный боевой отряд ее величества? Это нечто! На момент призыва они были на века старше товарок из обычного потока, ведь уже могли то, чему остальным только предстояло учиться. Учиться долго и кропотливо, с тошнотой, дрожащими коленями, с молитвами и истерикой, с криками инструкторов до и с депрессией и мертвыми глазами после. Их уже можно было посылать на задания, все, что требовалось от инструкторов – научить, как именно нужно убивать, да привить чувство абсолютной преданности. Наверное, их все же не готовили на убой, как они тогда считали. Но резервный план ликвидации взвода в случае сбоя или неподчинения, учитывая контингент, не существовать не мог. Этот план висел над "девяткой" все годы обучения, давил, держал в постоянном напряжении и страхе, заставлял трижды обдумывать слова и действия и следить друг за другом, чтобы не дать друг другу сорваться. Они в любой момент ждали прихода наказующих, и, наверное, только поэтому выжили. "Девятка" стала монолитной командой, не делающей ошибок и до последнего идущей к цели. Ведь за ошибку расплата была бы только одна – утилизация, как и за недостаточное рвение. Даже когда перед ними ставили откровенно невыполнимые задачи, они выкладывались до последнего, не дорожа жизнью, пока их условно не "убивали", и это не могло остаться незамеченным. И в итоге из пяти потоков хранителями стали именно они, доказав, что взвод номер девять – вполне адекватные бойцы без тараканов в голове. Но это еще не вся правда. Не только страх двигал ими все эти годы. Да, страх – великая вещь, способен раскрыть в человеке такое, что больше не под силу ничему, но на одном страхе далеко не уедешь. Преданность, офицеры добились ее! Все они, все девочки взвода, подлежали казни по достижении восемнадцати лет без права помилования, каждая прекрасно осознавала это, сидя в тюрьме, и после такого получить прощение и шанс второй жизни? Это много. Да, они боялись наказующих, но понимали, почему им не доверяют. Потому страх не перерос в ненависть. Им дали понять, что их примут в свой круг, в семью корпуса, если они докажут, что достойны, и они доказали. Вот только теперь все это может полететь в мрачный Тартар из-за глупостей маленькой вредной девчонки, нянчась с которой они, страшные и всемогущие, допустили столько глупых обидных просчетов! Лана вздохнула и вышла к одноэтажному домику зеленого цвета. Бросила взгляд на шестую иконку – все пять дежурящих синих точек были на месте, как и одна зеленая. Больше в доме никого не наблюдалось, даже слуг. Вот и славно! Девчонки заблаговременно открыли дверь – молодцы, службу несут. Впрочем, иного от них она и не ждала, королевский дворец – не вольная Ямайка, где ей за всеми приходилось следить и раздавать пендали. Девчонки, ни разу не бывавшие на голубой планете, ни разу не видевшие море, песок, небо и не вдыхавшие свежий морской воздух, ошалели тогда от переполняющих эмоций. Ей стоило огромного труда привести их в чувство, тем более, что самой хотелось сойти с ума не меньше. Тогда спасли только воля и железная дисциплина. Здесь же, под боком у ее величества, все вернулось на круги своя, несмотря на точно такой же воздух, такое же жаркое солнце и виднеющуюся вдали полосу прибоя.Note28
28
– Привет, – бегло бросила она, без стука зайдя в комнату к нулевому объекту и завалившись в кресло, закинув обутые в латные сапоги ноги одну на другую. Руки нервно теребили защелку к батарейке винтовки. Бэль сидела в противоположном конце комнаты, бледная, отощавшая, с желтоватым оттенком на лице и кругами под глазами, и делала вид, что всё игнорирует. Наконец, тяжело вздохнув, с усилием выдавила:
– Ну, привет!
"Как вы все меня достали!" – прочла Лана в ее голосе. "Мне и так плохо, а тут вы еще лезете со своими нотациями!"
Снайпер Второй Национально-Освободительной армии Марса внутри нее почувствовал злость. Лана редко чувствовала себя им: прошлое не сразу, не без проблем, но отпустило ее, ушло. Но сейчас она ощутила себя как тогда – злым волчонком с винтовкой в руке, готовым пристрелить любого, кто скажет слово против.
Ну, держись сучка! Хватит, нанянчились! Волчонок понял, как надо говорить с ней. И что по-другому говорить не получится.
– А что это мы такие грустные? А что это сидим, ничего не едим? – оскалилась вдруг она, добавляя в голос как можно больше ехидства. – А, поняла! Жалеем себя! Кто ж нас, бедную и разнесчастную, еще пожалеет?
– Издеваться пришла, да? – вспыхнула Бэль, сыпля из глаз недовольными искрами. – Можешь не утруждать себя, я все сказала. Ничего не буду есть, пока меня не отправят назад, на Венеру!
– Конечно, все должны нас жалеть! – продолжила Лана, не обращая на выпад внимания. – И любить. Обязательно любить! Просто потому, что мы есть на белом свете. Мы же такие хорошие и добрые девочки, как нас можно не любить?
– Заткнись! – лицо Бэль налилось яростью.
– И не подумаю! А знаешь, почему?
Пауза.– Потому, что ты – разбалованная дрянь, которая ни во что не ставит других, но требует к себе повышенного внимания!
Бэль опешила от такого, затем усмехнулась:– Ты за этим пришла? Сказать это?
– Да. – Лана почувствовала, что заводится. Что не есть хорошо.– Сегодня моя очередь говорить все, что хочется.
А хочется сказать, что ты – подлая сука, которая не ценит хорошего к себе отношения. Подставляет людей, в том числе близких. Ты наглая тварь, которая говорит в лицо одно, а на самом деле делает другое. И все потому, что твое императорское величество хочет привлечь к себе лишнее внимание, стать центром вселенной! Как же так, сама Бэль, и обычная девчонка? Этого не может быть!
Лана сделала паузу, набирая в легкие воздух.– Мы устали от тебя и твоих понтов. С завтрашнего дня у тебя будут новые няньки. Мы от тебя отказываемся, я пришла за этим, сказать это тебе в лицо. Ты довольна?
Молчание. Бэль недоуменно уставилась на нее, пыталась переварить услышанное.
– Но вы не можете отказаться! У вас приказ!..
– А кто нас заставит его выполнять, если мы не захотим?
Челюсть девчонки отвисла, и не только у нее. Действительно, все рвутся стать хранителями, это заветная мечта любой девчонки в корпусе. До сего дня. А что, если, правда, случится наоборот? Как заставить человека делать то, чего он не хочет, тем более, когда дело касается безопасности лица королевской крови?
– Вас расстреляют, – неуверенно подала голос Бэль. – Вас же приставили ко мне, как… Как…
– Как нянек, вытирать тебе нос и подтирать задницу! – резко бросила Лана и кожей ощутила, как вспотели онемевшие от такого поворота девчонки, все, как одна, наблюдающие за сценой по шестому каналу.
Она расслабилась и улыбнулась, совладав, наконец, с эмоциями:– Девочка, мы были лучшей боевой группой корпуса. Лучшей! И остались бы таковой, не будь рядом некой высокомерной дряни, которой наплевать на окружающих и на их чувства. Ты – дерьмо, Бэль. Дерьмо с завышенной самооценкой. Я считала, что ты можешь измениться, повзрослеть, понять людей, или хотя бы осознать, что люди – это люди, а не игрушки и дроиды, обслуживающие тебя. Но ты не поняла, к сожалению. Ты и теперь сидишь, распустив нюни, и вновь требуешь повышенного внимания, хотя знаешь, что не права и за что тебя наказали. Но все ведь должно быть только по-твоему, и никак иначе! Так?
Бэль молчала.– Не пускают назад, на Венеру? Подлые сволочи! Заперли на вилле или в поместье? Не дают выйти в город? Вдвойне! Выполняют преступный приказ папочки? Втройне!
– Бэль, мы – люди! И мы ничем тебе не обязаны! – выкрикнула вдруг она. Но глядя на бесстрастное лицо собеседницы, сбавила обороты. Некоторые вещи, чтобы давали эффект, нужно говорить только тихо, почти шепотом.
– Это здорово, что ты больше не увидишь своего Хуанито. – Лана хрипло рассмеялась. – Здорово для него. Потому, что он для тебя будет такой же игрушкой, как и все. Куколка в твоем кукольном домике. Я рада, счастлива за него, что он не увидит, какая ты дрянь.
Резануло. Бэль онемела от возмущения, не зная, как реагировать. Наконец, собралась и чуть не набросилась, сжимая кулаки от ярости:
– Не смей говорить так! Это не так! Он!.. Он!.. Он!..
– Что "он"? Ну что "он"? Что в нем такого, что избавит его от твоего презрительного отношения?
– Я люблю его, и…
– Что "и"?
Девчонка вскинула носик:– И то! Я буду относиться к нему нормально, потому, что он, в отличие от некоторых, нормальный!