Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
– И что?
– Департамент не интересуется людьми просто так. Кто его знает, для чего он им?
– Брось…
Женщина томно выгнулась, всё же развивая успех, и перекочевала начальнику на колени. Тот принялся гладить её ноги, перебираясь всё выше, с интересом изучая декольте.
– Если бы был один запрос… Но второй! Они наблюдают за ним, и если я его просто так исключу… могут возникнуть проблемы.
– Мало ли для чего департамент за кем-то наблюдает? Может быть сотня причин!
– Но он…
– За ним кто-то стоит?
Мужчина поколебался, но отрицательно покачал головой:– Нет.
– Тогда в чём дело? Департаменту плевать на всяких выскочек, поверь… – Она впилась ему в губы. – Возьми меня прямо сейчас…
Мужчина с силой оторвался от неё.– Наверное, ты права! – Затем резко передислоцировал её на стол и до верха поднял юбку. – Кажется, на тебе много лишней одежды…
СОЦИАЛЬНОЕ НЕРАВЕНСТВО
– Хуанито, дружище, разговор есть.
– Слушаю. – Я был весь во внимании.
– Мы все прекрасно знаем, что ты вчера натворил.
Я кивнул.– Так вот, сегодня ты забираешь документы и чешешь. И больше здесь до конца жизни не появляешься. Это ультиматум, даём времени тебе до пятой пары. Если после неё ты всё ещё будешь числиться здесь, пожалеешь.
Кампос был серьёзен, как никогда. И он не шутил, не блефовал – больше чем уверен, он уже подготовил мне весёлую вечернюю программу. Но то, что он говорил, не вязалось с его имиджем, с его поведением до. Кампос – не Иисус, чтобы что-то прощать.– Откуда такая тактичность? С чего бы это ты меня отпускал, вот так, не отомстив?
Его лицо исказилось в гримасе. Ему не хотелось говорить, он попытался уйти от ответа:
– Я добрый. И справедливый. И не хочу лишней крови. Ты уйдёшь, все забудут о случившемся инциденте и будут счастливы. Ты – что остался жив, мы – что не будем лицезреть здесь твой фенотип.
– Бенито, может, ты ещё и вторую щёку подставишь?
– А?
Ясно, Библию он не читал.– Не похоже на тебя. Где гарантии?
– Моё слово в присутствии пацанов.
«Пацаны» кивнули, как бы подтверждая этим незыблемость слова предводителя. Мне захотелось рассмеяться, но сдержался.
– Моё слово твердо. Если ты уйдёшь отсюда с документами – ты уйдёшь отсюда. Если решишь продолжать колотить свои бессмысленные понты… ты отсюда не уйдёшь. Я ясно выражаюсь?
Я кивнул.– И не вздумай пытаться сбежать. Я найду тебя везде, где угодно. Это будет делом принципа.
«Пацаны» вновь кивнули, подтверждая.– Бенито, за убийство посадят даже тебя.
– Кто говорил об убийстве? Есть много способов отравить всю дальнейшую жизнь человека. Кстати, на камеры не надейся, они не спасут тебя. Я закопаю тебя прямо под ними. Хочешь на спор?
– Да нет, верю. – Я вспомнил последний разговор с Витковским. Нет, не помогут. – И всё же, Бенито, откуда столько благородства?
Тот вновь замялся, но всё же выдал:– Я пообещал одному человеку, что не трону тебя. Дам тебе шанс. Если ты им воспользуешься – живи, если нет… – Он лаконично развёл руками. – Но мне кажется, ты им не воспользуешься.
Это было утверждение. Выдав его, несвятая троица развернулась и пошла на занятия. Я долго ещё стоял, обняв горгулью рукой, и пошёл следом, лишь услышав предзвонок. Mierda, как все достало!
– Николь, иди сюда.
Я нашёл её в одной из оранжерей и поманил пальцем. Она подошла, виновато опустив голову.– Рассказывай.
– Что рассказывать?
Судя по залившей лицо краске и наворачивающихся слезах, я прав.– Об излишнем благородстве Толстого.
– Я пойду…
Я схватил её за руку, притянул к себе и поднял подбородок. Она опустила глаза, стараясь не встречаться взглядом.
– А как же всё это? Наше «сопротивление»? Наши уговоры?
– Они убьют тебя. – Она заплакала. – Я буду с ним встречаться, а ты уходи.
– Почему, Николь? – закричал я на всю оранжерею.
– Я не хочу, чтобы тебя убили. Мне пора…
Она высвободилась и убежала.– Не трогай её. Она хочет как лучше. – Мне на плечо легла рука.
Я обернулся. Оба моих соратника по несложившемуся «сопротивлению».– Вы тоже считаете, что мне надо валить?
Они покачали головой.– Получается, всё напрасно?
– Так будет лучше.
Я развернулся и молча пошёл прочь. Они свой выбор сделали. Хуан Карлос отмалчивался, делал вид, что занят. Правильно, что он может сказать? Чтобы я валил, для меня так будет лучше? Так я пошлю его, и он это знает! Лучше молчать. Единственный человек, порадовавший в тот день, была девушка, последняя оставшаяся «сопротивленка». Нашла меня после четвёртой пары, ждала в коридоре. Когда я подошёл, схватила за рукав и, оглянувшись, куда-то потянула.