Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
– Подумаешь, богатенькая нашла себе игрушку. Не обижайся на неё, правда, знаешь, как скучно без экзотики?
– Кстати, Бэль мне привела очень интересную теорию… – Я принялся с энтузиазмом пересказывать мысли девушки из парка, напрочь игнорируя шлюх сзади. – Научно доказано, что люди подсознательно проявляют агрессию к человеку, который им нравится, но с которым не могут быть вместе из-за завышенных требований.
– И что? – не въехал Хуан Карлос. Он понял, что мне надо подыграть, но не понял как.
– Представляешь, у меня есть тайная поклонница. И не кто-нибудь, а сама Карина Руис Гуэррера!
– Да ну, с чего взял? – Он картинно округлил глаза. Начало доходить, что делать. Компания сзади вся обратилась в слух.
– Понимаешь, она влюблена в меня. Но у меня слишком высокие требования к женщинам, по которым она не проходит, и знает об этом. Ну, не люблю я шлюх! Вот она меня всячески пытается задеть. Зацепить, подставить, в «лотерею» вот подруге загадала…
Я получил злорадное удовольствие, бегло бросив взгляд на козырёк, на задний видеовыход. Эмма покраснела от стыда. Карина от ярости. Пока получалось.
– Слышишь, Шимановский! Да ты на себя посмотри! Кому ты нужен! – Карина попыталась рассмеяться, но вышло как-то натужно и зло. – Ты никто! Сын проститутки! Тебя чморит вся школа! Да я не посмотрю на тебя, даже если ты останешься последним мужчиной на планете!
Я медленно обернулся и вернул ехидную ухмылку:– Не льсти себе, детка. Если я останусь последним мужчиной на планете, до тебя не дойдёт очередь.
Сидящие вокруг и волей-неволей прислушивающиеся к перепалке одногруппники рассмеялись. Один – один.
– Ты меня любишь, но тебе кажется, что я тебе не подхожу. Отсюда и злость. Так, моя красавица?
– Да ты…
Вдруг она откинулась назад и расслабилась. Плохо, она – не Эмма, с ней концерт на публику не пройдёт.
– Конечно, зайчик. Я тебя люблю. Обожаю. Больше всего, конечно, люблю за то, что ты – не умеющий постоять за себя хлюпик, который раскрывает рот, чтобы вякнуть не по делу всегда, когда возможно. Но ты же герой, какая разница! А ещё люблю тебя за то, что ты – холуй. Оно ведь знаешь как, когда тебе прислуживают, это всегда нравится…
– Ты хочешь сказать, что я тебе прислуживал? Это когда ж такое было?
Она пожала плечами:– Всё ещё впереди. Не мне – так другому. Ты холуй, халдей, холоп – какие там ещё синонимы в вашем русском? А ещё неудачник. Как же, я тебя обожаю! Обожаю неудачников!
Она причмокнула, отправляя мне воздушный поцелуй. Один – два. Нет, всё же зря я ввязался в эту баталию без подготовки.
– Ах да, я забыла! Ты же у нас ещё и император! Конечно, как же без этого? Ты же взойдёшь на престол, и тогда все, кто не любил тебя, об этом пожалеют! А я уже люблю, видишь? Какая я корыстная…
Вокруг вновь засмеялись. Один – три. И главное, я не мог с лёту сообразить, что ответить. Я проигрывал, безудержно проигрывал. А потому решил не мудрить.
– Знаешь, Карина, я, конечно, не самого благородного происхождения. И семья у нас не богатая, в отличие от твоей. И работать буду со временем не на себя, а на кого-то. Ты во всём права. Но только то, чего я добьюсь, я добьюсь сам. А ты так и останешься паинькой, сидящей на шее папочки, всем ему обязанной.
Ты – тупая дура, которая ничего собой не представляет. А тупишь ты, потому что вместо того, чтобы найти человека, который был бы рядом и тянул тебя по жизни, за спину которого можно спрятаться, ты занимаешься обратным – разгоняешь всех, выпячивая то, что у тебя от рождения и к чему сама не приложила руку.
Аудитория замолчала. Я вновь грузанул.– Иными словами, ты хочешь сказать, что я должна хвататься за тебя и тащить наверх, потому что ты – способный?
Я кивнул:– Не обязательно меня. И не обязательно тащить. Но тебе нравлюсь именно я, так уж вышло, и ты понимаешь, что я добьюсь в жизни многого. Почему бы не сделать это, наплевав на происхождение?
Судя по ошарашенным глазам, я её удивил.– То есть я должна хвататься за такое быдло, как ты, бросать на семью несмываемое пятно, только потому, что люблю, а это быдло когда-то что-то там сможет?
– Именно. – Я выдавил слащавую улыбку. Карина не смогла даже рассмеяться. – Я тебе больше скажу, когда-нибудь не ты, другая, и не такая голозадая голытьба на понтах, сделает это. Сделает – и до конца жизни ни разу не пожалеет. А ты будешь кусать локти. Долго кусать, тоже до конца жизни. А я буду защищать её, свою принцессу. А заодно править этой грёбаной планетой.
Молчание. Кажется, про планету – это я зря. Слишком сильно вошёл в образ.
Карина рассмеялась, на сей раз легко и непринуждённо:– Ах да, конечно, ваше величество! Так и будет!
– А теперь кроме шуток – ты действительно об этом пожалеешь, – добавил я и отвернулся. Имел я в виду совсем не сожаление об упущенных возможностях. Прозвенел звонок, и в аудиторию вошёл учитель.
Я её никогда не прощу. Не за отношение ко мне лично, а к таким, как я, вообще.
Признаюсь, вначале я хотел устроить некий воспитательный концерт типа того, что случился в оранжерее. Но она не Эмма, нужно было тщательно всё продумать и составить чёткий план. Теперь же никакого концерта не получится.
Я раздавлю её. Тупо, как червяка. За презрение к тому, у кого меньше денег, менее значимое положение в обществе, кому не повезло в жизни так, как ей. Такие люди не должны жить. В смысле, жить спокойно. Если Кампоса я всё же уважаю – да, ненавижу, козёл он, – но уважаю, то её, не могущую ударить самостоятельно палец о палец, но философствующую по поводу «быдла», презираю.