Золотая рыбка. Часть 1
Шрифт:
Хмурый проходит мимо меня, я слышу, как он с шумом плюхается в воду.
Ужинаем мы под открытым небом, усыпанным звездами, при лунном свете; рыбу запиваем вином. Звучит тихая музыка, негромкая речь мужчин сливается в равномерный, неразборчивый гул. Сонная Элла, попрощавшись, отправляется на боковую. Саба преданно провожает ее, затем возвращается к нам и укладывается поблизости.
Я встаю и иду прогуляться. Здесь мною исхожена каждая тропка, знаком каждый камешек, поэтому и в потемках ориентируюсь без труда. История с Мартином не дает мне покоя. В особенности не нравится
Если разгуливаешь по ночам в качестве живой приманки, то настораживаешься при малейшем шорохе. Я тотчас улавливаю шаги позади и оборачиваюсь. Ко мне приближается темная фигура, лунный свет скользит по широким мужским плечам, и я сразу узнаю полуночника.
Он заговаривает первым, и тембр его голоса вновь вызывает во мне привычный трепет.
— Со слухом у тебя все в порядке.
— Далеко ли собрался?
— Крадусь за тобой по пятам.
— Правильно делаешь. У меня к тебе тысяча вопросов.
— В связи с чем? — Теперь мы стоим лицом к лицу.
— Прежде всего насчет мотоциклистов…
— Ты забыла, что сегодня у тебя нерабочий день? — перебивает меня Хмурый. — Как твои пострадавшие?
— Оба пришли в себя. Мартин, хоть и не очень разборчиво, но говорит; Круз строчит записки, поскольку говорить не может, у него сломана челюсть. Словом, мои подопечные идут на поправку. А с тобой что приключилось?
— Ничего страшного.
— Доводилось мне слышать о мужчинах… — начинаю я свою обычную присказку, но Хмурый действует столь решительно, что я не успеваю должным образом среагировать. Он попросту зажимает мне рот.
Взглянув поверх его ладони, я вижу, что он улыбается. Я вскидываю ногу и резко выбрасываю ее вперед. Словно в бальном танце, Хмурый изящно делает шаг в сторону, и мой удар приходится мимо цели.
Но это еще не конец. Не отнимая ладони от моего рта, Хмурый заставляет меня сесть, затем отпускает.
— Не нравится мне твой стиль, Хмурый! — возмущенно заявляю я.
— Оставь ты эту свою блажь!
— Которую из многих?
— Ладно, неважно… Я очень стосковался по дочке. После смерти жены мы с Эллой, в сущности, не расстаемся. Трудно будет выдержать без нее целую неделю.
Опершись на локоть, я вытягиваюсь на росистой траве и рассказываю про Золотую рыбку. Хмурому нравится эта история. В неярком свете луны я вижу его профиль: внушительный, прямой нос, упрямую линию рта.
— А ты что загадала? — внезапно ошарашивает он меня вопросом.
— Ты точно так же любопытен, как твоя дочь.
— Должно быть, это у нас фамильная черта. Но ты не ответила на вопрос.
— Относительно моих желаний? Третье напрямую касалось тебя.
— Добрая душа эта ваша Золотая рыбка.
Какое дивное место! Ночь, луна, душистая поляна. Сюда бы еще рюмку подкрепляющего, поскольку силы мои на исходе. Хмурый недвижно застыл со мной рядом, и слова его застают меня врасплох.
— Меня влекло сюда не только желание повидать Эллу. Я больше, чем следовало бы, думал о тебе.
— Зная твои масштабы, предполагаю, что это раза два за день.
Хмурый смеется и приникает к моим губам. Всего лишь на миг, затем вновь выпрямляется. Выждав, пока сердцебиение успокоится, я небрежно роняю:
— В твоем понимании это порыв необузданной страсти?
— Хотелось бы кое-что уточнить.
— А именно?
— Ты всегда мелешь языком, лежа под очередным своим любовником?
— На мой вкус, твой стиль недостаточно поэтичен.
— Мне тоже кое-какие мелочи не по вкусу.
— Торгуешься, как на базаре, черт тебя побери! Или у тебя такой принцип: прежде обговорить всеподробности? Нет у меня ни сифилиса, ни СПИДа, других сюрпризов тоже не припасено. Я — самая обыкновенная женщина.
— А Круз?
— С ним все в порядке, не считая уймы переломов, — смеюсь я. — Круз тебя смущает?
— Да.
— До чего же ты въедливый тип! Ну и что тебе желательно услышать?
Даниэль вытягивается на траве, подложив руки под затылок. Разумеется, на мой вопрос он не отвечает, он и так столько наговорил, что даже мне кажется многовато. Я поворачиваюсь, чтобы видеть его лицо. Затем приникаю к его груди; любопытно, надолго ли хватит его стойкости. Обвив шею Даниэля рукой, ласково провожу пальцем по его лицу. Правда, я кое-что упустила из виду. Хотя ему отведена роль подопытного, а мне — экспериментатора, результат я тотчас ощущаю на себе. Подобный эффект наблюдается весьма редко. Одно лишь прикосновение к другому человеку вызывает у меня приступ тахикардии, в глазах мутится, с дыханием начинает твориться какая-то ерунда. Такие симптомы встречаются не часто, максимум раза два в жизни. Если мне не изменяет память, впервые с этим чудом природы я столкнулась в девятнадцать лет. С тех пор все жду второго случая.
И вновь мне приходится нарушить молчание:
— Круз знает, что я останусь при нем, пока он не поправится.
Я чувствую, как бешено колотится сердце Хмурого. В больнице такое состояние пациента вызвало бы среди персонала переполох. Молот у меня под правой грудью бухает с частотой не меньше двухсот ударов в минуту. Даниэль, как и я, дышит судорожно, ловя воздух открытым ртом. Озерный берег богат озоном, как ни одно другое место на земле, и все же мы оба задыхаемся. Я вижу, как Даниэль закрывает глаза, и целую его в губы. Он отвечает на мой поцелуй с такой страстью, что почти причиняет мне боль.
Высвободив руки из-под головы, он крепко обнимает меня за талию; мы перекатываемся друг через друга, он наваливается на меня всем телом, я беру его лицо в ладони и прижимаюсь губами к его губам. Затем глажу его спину, поочередно перебирая все мускулы, благо их там предостаточно. У пояса белых полотняных брюк моя рука на миг замирает, затем перемещается ниже. Я ласкаю его узкие, литые бедра, гладкую, упругую кожу.
Даниэль поднимает голову.
— Не пора нам домой? — Голос его звучит хрипло.