Золотая рыбка
Шрифт:
– Могу сказать, что в сводках по моргам, больницам и аэропортам это имя в настоящий момент не фигурирует. Подчеркиваю, это имя, ведь ваш жених мог изменить документы. И, заметьте, в настоящий момент. Это значит, что в любую минуту мы можем получить сигнал.
– Спасибо...
– Полину ошарашило упоминание моргов и больниц, а также заявление об обыске.
– Мне надо быть дома?
– Это же не ваша жилплощадь? Вы не являетесь юридической совладелицей?
– Там есть мои вещи, одежда, обувь... Но я хотела бы...
–
– Понятно.
– Полина с сочувствием взглянула на следователя, ощутив мучившие его усталость и неприязнь ко всему этому делу и к ней лично - то ли глупенькой любовнице, то ли сообщнице зарвавшегося афериста.
– Я могу воспользоваться своей машиной? Вернее, это автомобиль отца, но он инвалид и я вожу по доверенности.
– Вчера ночью вы ездили за город на этой машине?
– Да. И оставила её на стоянке в переулке вон у того сквера. Домой меня отвезли на служебной "Волге".
– Возражений к пользованию автомобилем на сегодняшний день у меня нет. Но вы понимаете, возможна конфискация всего имущества. Так что постарайтесь не попадать в дорожные происшествия. И не пересекать линию окружной. Захлопнув блокнот, Прутков ещё раз оглядел роскошный кабинет дирекции. Он наверняка знал цену подвесных потолков высшего качества, компьютеров, техники, и мог прикинуть капиталовложения, угроханные "Ониксом" на экипировку офиса. Во взгляде карих глаз отчетливо светились ирония и печаль прощального торжества. С таким чувством следили, наверно, пролетарии за национализацией капиталистической собственности.
Полина почувствовала жалость ко всем, кто толпился сейчас в этой комнате - к бывшим хозяевам и к тем, кто явился установить правопорядок, к себе и к бледному следователю. Если кто-то и был виноват в мучительной неразберихе нового жития, то не эти люди. Увы, - все они - актеры в огромном, дьявольски срежиссированном спектакле. Она устало кивнула:
– Я не собираюсь скрываться. Приму ваши указания к сведению. Но... но вы ведь, все равно станете за мной следить?
Прутков усмехнулся с нарочитым пренебрежением:
– Представьте, любезнейшая госпожа Ласточкина, у нас есть более интересные объекты для проявления повышенного внимания. Придет время, займемся и вами.
Полина нашла свой автомобиль на том же месте, где оставила его накануне, быстро нырнула в салон, включила мотор и печку. Внутренний невроз, обливающий с ног до головы волнами ледяного озноба, сопровождался тупой расслабленностью, а неудержимый порыв к действиям мучительно сочетался с непониманием того, каковыми должны быть эти действия. Откинув затылок на подголовник, Полина попыталась сосредоточиться, взять себя в руки и действовать разумно. Прежде всего, необходимо заполучить хоть какую-то информацию.
Она вздрогнула от сигналов радиотелефона. Номер Ласточкина был известен лишь самому ограниченному
Полина не успела ничего ответить, связь прервалась. Ее захлестнула радость. Глеб жив! Он беспокоиться, он любит! Какое значение в сравнении с этим имели какие-то бумаги и пропавшие деньги. Прокручивая в голове слова Глеба, Полина направила автомобиль в сторону "Беговой", к унылому городку Боткинской больницы.
В кардиологическом отделении, куда перевели Ласточкина, её впустили беспрепятственно. Вбежав на второй этаж, Полина тут же увидела Соню. Та стояла у окна, глядя на мокрые ветки старых ясеней, качавшиеся на ветру. В глазах пустота, смертельная усталость в маленьком, поникшем теле.
– Что?
– Спросила Полина едва слышно.
– Без сознания. Держат на аппаратах. Кома. Надежда пока есть.
– К нему можно попасть?
Соня отрицательно покачала головой:
– Никого не пускают. Я только видела, как его повезли на каталке. С капельницами, кислородными трубочками...
– Он сильный... Вам бы надо поспать, Соня, а я подежурю.
– Нет. Разве усну? Буду здесь сидеть. Не выгонят. Мы собирались к Новому году расписаться.
– Мы тоже. На следующей неделе. Глеб пригласил вас с отцом... Полина чуть было не рассказала о звонке Глеба, но вовремя остановилась. Следствие ведется. Тотальный обыск в офисе и в квартире.
Соня вздохнула:
– Значит, ничего нового.
Полина мотнула головой:
– Сонечка, я всеже поеду. Надо кое-что выяснить. У меня появились соображения.
– К следователю?
– Следователь пусть сам копает. А я пока - сама.
Глава 11
Крафт по-немецки означает сила. На идиш - тоже. Кличка, пароль или просто-напросто фамилия? Если её знает отец и Глеб, значит, знают и другие. Но не те, кто просидел всю ночь в кабинете, пытаясь прояснить причины катастрофы. Если кто-то из них, скрывающийся под маской друга, причастен к случившемуся, то, определенно, не сам "главарь", а его приспешник или информатор. Следовательно, надо искать концы у тех, кто старательно держался в стороне от катастрофы "Оникса".
Полина соображала и действовала быстро, вынырнув из парализующей спячки. Внутренний голос торопил её - ведь Глеб явно просил о помощи. Мысль о находящемся в коме отце разрывала сердце, но именно сейчас Полина не имела права поддаваться унынию и растерянности. Позвонила Алле. Та оказалась дома и сразу накинулась с вопросами.
– Господи! Ты где? С утра названиваю. Что нового?
– У отца инфаркт. Я только что из больницы. Он без сознания. В "Ониксе" орудует госпрокуратура. Следователь взял с меня подписку о невыезде. Возможно, я дочь и любовница преступников.